Владимир Илюшенко - Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Господь действует не так, как действуем мы: Он присутствует в самой глубине нашей жизни, Он берет нашу боль на Себя, Он страдает вместе с теми, кого мучают и распинают. Он не требует, а просит, смиренно просит нас опомниться, покаяться, начать, наконец, жить по Его заповедям. Его любовь и милосердие проявились еще вот в чем: предельную концентрацию зла, явленную в XX веке, Он уравновесил предельной концентрацией света. Воздвигнутые им мученики и святые, как факелы, освещали собой ночь XX столетия, Это было в России и в Германии, в Мексике и в Китае, в Испании и в Камбодже.

Сегодня уже говорилось о жертвах Октябрьского переворота в России, о сонме наших новомучеников, многие из которых канонизированы Русской Православной Церковью. Если вспомнить мучеников за веру в годы Второй мировой войны, надо прежде всего назвать имена Максимилиана Кольбе, Дитриха Бонхёффера, матери Марии Скобцовой. Все они погибли в гитлеровских концлагерях и застенках. Все они отдали жизнь за «малых сих», а значит — за Христа. Католик, протестант, православная, они символизируют собой единство Вселенской Церкви — вопреки всем разделениям и расколам. Если говорить о послевоенных годах, надо в первую очередь назвать имена Мартина Лютера Кинга и ксёндза Ежи Попелушко.

Последний христианский мученик XX века — отец Александр Мень. От первомученика Стефана до Александра Меня — так протянулась через века и тысячелетия героическая цепочка верных — мучеников и святых, прославивших Господа и прославленных Им. В том мартирологе, который представил нам сегодня митрополит Ювеналий, не хватает одного имени. Вы понимаете — какого.

Отец Александр Мень — это эпоха в истории Церкви, и она не закончилась в XX веке, она уходит в будущее. Но земная жизнь отца Александра протекла именно в XX веке, и тоже неслучайно, Многие светильники веры были загашены. Россия стала оплотом не только мирового атеизма, но и мирового демонизма, империей зла в самом прямом смысле слова. Погром Церкви был настолько устрашающим, что она едва могла поднять голову и вынуждена была сотрудничать с безбожной властью. У нее хватало сил лишь на самосохранение. Мало этого, Церковь не смогла избавиться от того, что Бердяев считал самым большим ее грехом, главным корнем бед и страданий России, — от двоеверия, т. е. от соединения православия с язычеством. Язычество проявилось, в частности, в безраздельном подчинении государству, империи, царю или генсеку и в «новом идолослужении, эпидемическом безумии национализма» (выражение Владимира Соловьева).

История подтвердила правоту Николая Лескова, сказавшего, что «Россия была крещена, но не просвещена». Октябрь 17–го показал, что происходит, когда религиозная идея вырывается из сердца народа: на ее место приходит культ диктатора. «Возврат общества к языческому обоготворению тирана — страшный откат назад». Это слова Александра Меня. Но и после смерти тирана положение оставалось трагичным. «Мы живем сейчас в последствиях колоссальной исторической патологии», — говорил о. Александр. Важнейшие из этих последствий — дух вражды, оскудение веры и подмена вселенского узконациональным(точнее, националистическим). К середине XX века стало ясно: чтобы спасти тяжело больную страну, ее необходимо заново христианизировать.

Вот это и было жизненной задачей о. Александра Меня. Естественно, он не мог сделать это один, но он сделал главное — положил начало.

Нельзя сказать, чтобы это был его произвольный выбор. Нет, это была его миссия. Он был избран для совершения этой миссии и наделен для этого соответствующими талантами — могучим интеллектом, даром проповедника, гениальной интуицией, непоколебимой верой, силой воли. Время и место были определены свыше. Он только дал согласие.

Он очень рано осознал свое призвание и пошел ему навстречу. Вот его собственное свидетельство (очень редкое, потому что он избегал говорить о себе): «Я всегда ощущал, что «вне» Бога — смерть, рядом с Ним и перед Ним — жизнь. Он говорил со мной везде и всегда… Бог явственно воспринимался личностно, как Тот, Кто обращен ко мне». На рубеже детства и юности Александр остро переживал бессмысленность и разрушимость мира. «И тогда, — вспоминает он, — явился Христос, явился внутренне, но с той силой, какую не назовешь иначе, чем силой спасения… Тогда же… я услышал зов, призывающий на служение, и дал обет верности этому призванию. С тех пор оно определяло все мои интересы, контакты и занятия. Вместе с этим пришло решение стать священником».

«Вера от слышания, — говорит апостол Павел, — а слышание от слова Божия» (Рим 10,17). Но «как слышать без проповедующего? И как проповедовать, если не будут посланы?» (Рим 10,14). Вот о. Александр и был послан для проповеди слова Божия. Посланный Богом — это апостол.

Для него проповедь — это не только способ духовного просвещения и, шире, самая подходящая форма евангелизации. Это еще и способ поклонения Творцу. Огненная сила его проповедей такова, что слушающего или читающего их охватывает глубокое волнение. Его книги, его лекции и беседы — это тоже проповедь, тоже благовествование и поклонение Богу в Духе и истине.

Что позволяло о. Александру говорить так, как он говорил? Необычайная близость Христа к нему, постоянное водительство Святым Духом и, очевидно, мощная поддержка Отца, т. е. благодатная помощь Триединого Бога, который вел этого удивительного человека с самого детства. Предоставим еще раз слово ему самому: «Неисчислимое количество раз я узнавал Руку, ведущую меня. Ее действие проявлялось даже в мелочах. Это напоминало камни мозаики, ложащиеся на заранее подготовленный рисунок. А над всем — если выражаться выспренне — светила звезда призвания».

О. Александр был рукоположен во диаконы в 1958 г., а в священники — в 1960 г. Таким образом, его служение в священном сане продолжалось более 30 лет. И все эти годы он жил и работал по максимуму — с полным напряжением сил, духовных и физических. Более того, к концу 80–х годов его духовная энергия приобрела необычайную, запредельную интенсивность. Служба в храме, многочисленные требы, общение с прихожанами, писание книг, статьи в журналах и газетах, выступления в школах и институтах, в больницах, академгородках и у космонавтов, работа в Библейском обществе, организация воскресных школ и групп милосердия, ответы на сотни писем, в том числе из тюрем, до пяти бесед и вечеров в неделю, циклы лекций в шести домах культуры, курс библеистики в Историко–архивном институте, постоянные передачи на радио, выход на телевидение. Всё било в одну точку, всё было проповедью, всё было подчинено осуществлению его миссии — духовному воскрешению России путем ее рехристианизации.