Николай Загородный - Раскрытие тайны

Касаткин неожиданно решительно поднялся. Его бледное лицо болезненно подергивалось.

— Не надо Ирины Михайловны, а воевать мы воевали и за то, чтобы наше будущее было чистым, чтобы места не было среди нас всяким ползунковым, которых так решительно защищают барсы, — резко проговорил он и, не попрощавшись, ушел.

Кассационная жалоба была удовлетворена. Вот уже месяц, как Юрий Юрьевич готовился к процессу и с нетерпением ожидал его. Кое-кто среди адвокатов вел о Касаткине раздраженные разговоры. Они расходились, как круги на воде.

— Касаткин нарушает этику.

— Он сам подбирает свидетелей.

— Вопрос должен обсуждаться на президиуме коллегии адвокатов…

Касаткин знал об этих разговорах, знал и о их первоисточнике, но ни перед кем не оправдывался.

Да, в практике сложилось так, что адвокат пользуется только представленными ему материалами, сам же их не добывает. Он беседует со свидетелями, но сам их не разыскивает. А если истец или ответчик не в состоянии собрать все нужные материалы для установления истины, если он не может привлечь нужных свидетелей, разве истина от этого изменится? Нет, защита истины требует всегда и везде активного участия адвоката в подготовке к судебному процессу. И если возникает такая необходимость, он не только имеет право, но и должен помочь своему подзащитному представить максимум доказательств его правоты.

Так рассуждал Касаткин, и эти рассуждения определяли его действия.

Да, он сам был у престарелой учительницы Иушиной и у других соседей, чтобы больше узнать о своей подзащитной, был на заводе, где работали Ползунковы, беседовал с работниками райисполкома, разрешившими строительство нового дома, выезжал в отдаленное село, где жили родители Ползункова. Теперь-то он уже имел все подтверждения своей правоты. Теперь он мог легко говорить с Буренковым. И не только говорить. Он мог сделать еще и некоторые выводы, дать объяснение позиции, занятой его бывшим фронтовым другом.

Вот почему Касаткин ожидал судебного процесса, как совсем необычного события в своей адвокатской практике.

День этот наступил. Касаткин сам удивился спокойствию, с каким он приехал в суд. Просторный зал заседания был уже переполнен. Среди собравшихся особняком расположились двое, по-видимому, тоже адвокаты. Они оживленно разговаривали между собой, посмеивались:

— Посмотрим, что с ним сделает Барс!

Слева за столом оказался и Буренков. Он неторопливо, с подчеркнутой медлительностью перелистывал какие-то бумаги, бросал красноречивые взгляды в сторону адвокатов и время от времени обращался с улыбкой к сидевшим поблизости — рыжеватому веснушчатому крепышу и краснощекой молодой женщине с пышно причесанными темными волосами. Увидев эту женщину, Касаткин даже подался вперед. Сразу вспомнилась встреча на лестничной клетке у квартиры Буренкова.

«Вот ты какая, Катюша», — мелькнула мысль.

Волошина сиротливо сидела одна у самой стены справа. Она как-то испуганно озиралась, а когда увидела вошедшего Касаткина, обрадованно засуетилась.

Электрический звонок известил о начале заседания. Все встали. За столом появились судья — лобастый человек с густыми насупленными бровями и две женщины — народные заседатели. Началась обычная процедура: чтение иска, выступление сторон. Потом вошли свидетели — по двое с каждой стороны. Они подтвердили, что знают о своей ответственности и будут говорить только правду. Но правда в их показаниях раскололась на две половины Престарелая учительница Иушина и другой сосед — инвалид Коптев подтверждали, что Ползунковы выгоняют Волошину из дома, бьют ее, запирают от нее все продукты, а свидетели Ползунковых — здоровенный небритый парень и крикливая женщина утверждали обратное: старуха сама, мол, не знает, чего она хочет, ее кормят, поят, ухаживают, как за ребенком.

После перекрестных вопросов свидетелям судья предоставил слово Касаткину.

— Ну-ка, ну-ка, что ты нам скажешь, — посмеивались адвокаты.

А Касаткин в своем выступлении так ничего нового и не сказал. Он лишь подтвердил показания Иушиной и Коптева, упомянул о том, что на усадьбе Волошиной новый дом построен незаконно. Адвокат просил суд защитить интересы старой женщины и расторгнуть договор.

Доводы Касаткина даже самым неискушенным из присутствовавших в зале показались беспомощными. Переглянулись между собой и судьи. Но Касаткин был совершенно спокоен. Только редкое покашливание изменяло выражение его лица.

Слово было за Буренковым. Он неторопливо поднялся и оперся руками на края стола.

— Вы слышали, граждане судьи, выступления и свидетелей истца и его уважаемого адвоката. Ведь это же детский лепет.

На столе председателя резко зазвенел колокольчик.

— Прошу без грубостей, делаю вам замечание…

— А как же еще назвать представленные доказательства, граждане судьи? Вы только вникните в суть происходящего. Кто такая Волошина? Закоренелая баптистка. Конечно, никто не собирается запретить ей иметь свою веру, но грубо пропагандировать ее, насильно навязывать другим — советские законы не позволят. Они оберегают нашу молодежь от всякого религиозного дурмана. Да, оберегают. А эта старая женщина задумала сделать своими помощниками в пропаганде баптизма Ползунковых — двух молодых советских патриотов, комсомольцев, строителей нашего будущего. Но они не поддались на ее провокации и, как видите, Волошина решила отомстить, опозорить двух молодых людей перед общественностью. Можем ли мы допустить такое лицемерие и коварство? Нет, никогда.

— Молодчина, молодчина Барс, — перешептывались присвистывая адвокаты, а Буренков, точно чувствовал поддержку друзей, продолжал наступать.

— Вы слышали, граждане судьи, выступавшего здесь свидетеля Алексея Свистунова. — Барс широким жестом руки указал на небритого здоровяка. — Свистунов всего десять дней жил у Ползунковых, и Волошина все эти дни пыталась даже его, незнакомого ей человека, склонить к баптизму. Нет, граждане судьи, мириться с этим мы не можем. Потом вы посмотрите, кто выступает свидетелями на стороне Волошиной — ее сосед Коптев. А кто такой Коптев? Пьяница и нарушитель общественного покоя. Он здесь жаловался на то, что Ползунков побил его и даже медицинское свидетельство предъявил. Но Ползунков ведь должен был постоять за себя, когда тот стал вмешиваться в его семейную жизнь.

— Вы хотите сказать, когда Коптев пытался защитить Волошину от побоев? — спросил судья.

Но адвокат сделал вид, будто не расслышал реплики.