Валентина Пономарева - Голова Медузы Горгоны

— Сущая правда, — подтвердил один из заговорщиков. — Руководители отрядов упрекают нас, что мы прекратили поставлять им деньги и продовольствие. Куда же девались эти деньги, уважаемый Гаврила Максимович?

Зуйко обеспокоенно посмотрел на Дружинина. Тот нетерпеливо заерзал на стуле.

— Это вопрос особый. Мы обязательно разберемся и примем меры. А сейчас давайте по существу. Продолжайте, Сергей Александрович.

— Вместо трех тысяч сабель я едва насчитал в зеленых отрядах восемьсот. Необходимо срочно приступить к насильственной мобилизации в станицах и увеличить наш военный кулак. Совершенно не подготовлены к боевым действиям Зольская линия и другие отряды Предгорья. Нужно снабдить их боеприпасами. Во-вторых, мы не знаем положения в отряде Васищева. Меняет дислокацию отряд Конаря. Необходим выезд к ним для согласования действий. На это уйдет не менее десяти дней. Считайте сами…

— Действительно, раньше нам не успеть, — поддержал полковника Дружинин.

— Что верно, то верно, — согласился Чепурной. — Ну так пусть ночь двадцать пятого марта станет Варфоломеевской ночью для большевиков.

— Решено! — объявил Дружинин. — Итак, полковнику Лукоянову надлежит немедля выехать к Лаврову и подготовить все связанные с ним отряды. К Конарю лучше всего поехать вам, Николай Александрович, и вернуться к восемнадцатому.

— В такой важный и ответственный момент мне нельзя покидать штаб, — нерешительно возразил Чепурной.

— Вы трусите, — зло прошипел сквозь зубы Дружинин.

А Лукоянов ехидно усмехнулся:

— Разве наш корабль тонет, Чепурной?

— Как вы смеете? — воскликнул в негодовании эсер. — Я прошел царские тюрьмы, молодой человек! И никому не позволю…

— Довольно! — вскочил Дружинин. Его окрик подействовал отрезвляюще. — Довольно, — повторил он уже более спокойно. — Я понимаю, Николай Александрович, почему вы не хотите покидать Пятигорска, прекрасненько понимаю…

— Это гнусно! — вмешалась Фальчикова. — Господа! Разве так можно? Среди своих… Прошу вас…

Все почувствовали себя неловко и замолчали.

— Хорошо, — произнес Дружинин. — Пусть едет кто-нибудь другой. Но из эсеров…

Лукоянов бросил насмешливый взгляд на Дружинина, а Фальчикова вызывающе вскинула красивую голову:

— Поеду я!

Зуйко не скрывал своего восхищения, а Чепурной радостно закивал. Дружинин, подумав, согласился:

— Завтра же и отправляйтесь! Кстати, когда вернется от горцев Доценко?

— Восемнадцатого, — ответил Лукоянов. — Меня не будет. Так пусть он получит распоряжение для ударного отряда от вас.

— Несомненно. Сразу его ко мне, — распорядился Дружинин. — А как ваша «молодежная сотня»? — повернулся он к Чепурному.

— Готова. Оружие есть у каждого. Списки коммунистов и ответственных работников Советов подготовлены.

— Смотрите, чтобы не перестреляли там наших людей, — предупредил Дружинин.

— Ребятам сказано, кого нельзя трогать…

— Ну, с богом! — Дружинин поднялся из-за стола, повернулся к иконе и торжественно перекрестился.

Поодиночке, соблюдая чрезвычайную осторожность, заговорщики покинули квартиру Кумскова.

Банду Гетманов обнаружил на третий день. Слух о ее зверствах опережал появление в станицах и хуторах.

Возле Каясулы Яков показал своему напарнику на фигурки всадников, спускавшихся с гребня холма. Они пустили коней галопом, пытаясь перехватить разъезд в лощине. Как и предполагали, это был боковой дозор Конаря.

Пятеро казаков, завидя их, сдержали коней и направили на всадников винтовки.

— Убери дуры-то, не съедим! — весело крикнул им Гетманов, когда они настигли дозор. Старший казак в широченной черкеске с газырями ухмыльнулся, но винтовку так и не убрал.

— Это чьи же будете?

— А вы чьи? — вопросом на вопрос ответил Яков.

— Нам таить неча. Конаря мы. Слыхали?

— Не только слыхали, но и искали. — Гетманов чиркнул плетью коня, семенившего на месте. — Веди к нему.

— Ишь, скорый! За какой надобностью он тебе? — упорствовал старший.

— А это не твоих курьих мозгов дело! — прикрикнул Гетманов. — От полковника Лаврова мы к Конарю. Понял?

Старший хотел было вспылить, но услыхал полковничий чин и поостерегся: как бы худа не нажить.

— Ладно, айда за нами. Только, слышь, пистоли давай сюда.

Но Гетманов засмеялся:

— Двоих встретил и уже в штаны наложил? Это все, что ли, у Конаря такие вояки?

Казак проглотил «пилюлю» и выматерился.

— Смотри, робя! — приказал он дозорным и пришпорил коня.

Минут через двадцать они догнали вытянувшуюся на несколько верст колонну. Впереди шли две тачанки с пулеметами и конные сотни. За ними, поднимая густой шлейф пыли, громыхали повозки, нагруженные всяческим барахлом. И всю эту громкоголосую армаду снова замыкали тачанки.

Конарь с помощниками был в голове колонны. Заметив скачущий к нему дозор, он отъехал в сторону и остановился. Настороженно рассматривал из-под кустистых бровей незнакомых всадников.

Когда старший доложил ему о незнакомцах, он снова окинул их с ног до головы и махнул плетью дозорным. Те повернули коней и поскакали в сторону от колонны.

— От Лаврова, говоришь? А чем докажешь?

Яков вынул из газыря свернутый в трубочку листок и протянул его атаману. Конарь внимательно осмотрел документ с лавровской размашистой подписью и сунул его в карман.

— А почем я знаю, что ты не сам нацарапал эту филькину грамоту?

— Забыл ты меня уже. Поди, не помнишь, как мы с Чеботаревым к тебе совсем недавно приезжали в плавни?

Конарь кинул на него насмешливый взгляд и тронул коня, давая понять спутникам, что они могут присоединиться к нему. Гетманов ехал рядом, стремя в стремя. Сзади пристроились помощники Конаря и телохранитель атамана Щербатый. Сбоку от них тянулись повозки. Завидев Конаря с незнакомыми людьми, бандиты затихли и с любопытством рассматривали всадников.

Гетманов рассказал Конарю, как потрепал Лаврова красный бронепоезд, как полковник чудом спас отряд от полного разгрома, а затем намекнул, что прибыл с особым поручением от Лаврова.

— Не до беседы сейчас, — оборвал его Конарь. — Доберемся до хуторов, станем там на привал и тогда погутарим.

Он обернулся к Щербатому:

— Поторопи Мавлюту. Пусть прибавит шаг: люди пристали уже.

На привале обстоятельно поговорили. Услышав просьбу помочь Лаврову, Конарь пробурчал в ответ неопределенно:

— Там видно будет…

Бухбанд быстро поднялся на второй этаж.

— У себя? — спросил он секретаря и, не ожидая ответа, вошел к Долгиреву.

В вечернем полумраке коптила лампа: председатель губчека что-то читал.

— У «молодых» все в порядке. Вот первое донесение, — протянул он Бухбанду листок.