З. Зорина - О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

До того как у Ф. Паттерсон появилась вторая горилла, она сравнивала «словарный запас» Коко с успехами Уошо. Исследовательница рассчитывала «словарный запас» гориллы исходя из критерия Гарднеров — использование жеста в течение 14 дней подряд. Достижения Коко оказались весьма впечатляющими: за 36 месяцев обучения она выучила 127 жестов, а Уошо за тот же период усвоила 85 знаков. После 51 месяца тренировки питомица Гарднеров владела 132 знаками, а лексикон Коко за это же время обучения насчитывал 161 жест.

Итак, строго говоря, различия между этими двумя обезьянами, так же как и между разными гориллами, отражали вполне ожидаемую индивидуальную изменчивость и не давали оснований для выводов о преимуществах какого-либо из видов в освоении амслена. К тому же выводу, как мы увидим в следующих главах, приводят и сравнения способностей обыкновенных шимпанзе и бонобо при освоении другого языка-посредника — йеркиша.

Совсем по-другому обстояло дело при сравнении горилл с начинающими говорить на амслене детьми. Как и следовало ожидать, дети намного превосходят горилл как по скорости языкового развития, так и по абсолютному размеру своего лексикона. Тем не менее, в тенденциях и формах освоения языка-посредника выявилось несомненное сходство. Независимо от того, по какому критерию оценивался уровень научения, дети достигали каждого этапа совершенствования словарного запаса на несколько месяцев раньше, чем Коко и Майкл. И хотя гориллы продолжали овладевать новыми жестами, скорость их обучения значимо уменьшалась. За первые десять лет участия в проекте Коко осваивала в среднем 35 «слов» в год. Маленькие дети обычно пополняют свой лексикон гораздо быстрее, а к 10 годам их словарный запас состоит уже из многих тысяч слов. Анализируя эти данные, авторы ссылаются на два фактора, которые — да и то лишь частично — могли объяснить выявленные отличия. Во-первых, это значительные различия в предрасположенности человека и горилл к освоению языка: то, что без особого труда дается детям, требует многих лет обучения у человекообразных обезьян. Другой важный фактор — критический возрастной период, в течение которого возможно освоение языка. До годовалого возраста Коко не сталкивалась с амсленом. Майклу в начале работы с ним было 3 1/ 2года, так что занятия начались в конце этого критического периода, а то и после. Он начал учиться намного позже даже того возраста, когда у Коко произошел скачок в развитии. Следует отметить также, что он был старше Шермана и Остина, начавших учиться йеркишу сравнительно поздно, в 1 1/ 2и 2 1/ 2года, но тем не менее продемонстрировал убедительные достижения. Похоже, что Майкл — своего рода чемпион, поскольку из всех обезьян, освоивших в той или иной степени язык-посредник, он начал учиться в самом позднем возрасте. От

Мататы, которую начали учить йеркишу в 6 лет, так и не удалось ничего добиться.

Справедливость гипотезы о значении раннего начала обучения была подтверждена многократно. Упомянем только различия между Канзи и Шерманом и Остином: «отрыв» в начале обучения от Канзи составлял у них всего 1 1/ 2и 1 год, но степень овладения языком отличалась разительно.

Дети, с которыми Ф. Паттерсон и лингвист Дж. Бонвилан сравнивали достижения Коко и Майкла, попадали в среду глухонемых с момента рождения и делали первые распознаваемые жесты между 8 и 9 месяцами, когда обычные дети произносят свои первые слова. Поскольку у глухих детей было некоторое преимущество (фора) в самом начале освоения языка, авторы решили воспользоваться другими показателями для межвидового сравнения скорости научения. Один из них заключался в расчете времени в месяцах между первым случаем использования жеста и обучением 50 знакам. Из-за опасений, что успехи Коко сильно занижаются, для данного сравнения выбрали другой критерий научения: согласно «критерию использования» данный жест учитывался, если он хотя бы единожды был спонтанно применен «к месту». Большая часть детей овладела своими первыми 50 жестами за 10 месяцев. Для накопления подобного словаря Коко потребовалось 13 месяцев, а Майклу — 15.

Другой метод оценки темпа овладения словарным запасом заключался в подсчете скорости, с какой усваивались жесты с 10-го по 50-й. По этой шкале средняя скорость усвоения у детей составляла 7,8 новых жеста в месяц (от 3,6 до 13,3), у Коко она составила 4,4, а у Майкла — 3,6. Обе гориллы усваивали знаки медленнее, чем дети, но ни та ни другой не выходили за нижний предел нормы, характерной для детей. Более того, скорость освоения новых жестов у Коко значимо возросла между 27 2и 47 2годами жизни — в это время она пополняла свой лексикон примерно на 200 знаков в год, если пользоваться «критерием использования», и вдвое медленнее, если применять более строгий критерий Ф. Паттерсон.

Известно, что у детей рост словарного запаса во многом зависит от сферы интересов. Коко и Майкл также различались по усвоению отдельных категорий слов. Обе обезьяны достаточно быстро обучались названиям предметов, и, естественно, им легко давались жесты, связанные с пищей. Но если Майкл быстро выучил названия частей тела, то у Коко лучше пошло дело с глаголами. После 5 лет занятий в словаре Майкла стало больше определений и названий животных. Коко освоила больше жестов, касающихся домашней утвари, личных вещей и игрушек. Кроме того, Коко чаще использовала жесты «НЕТ» или «ИЗВИНИТЕ».

Словарные запасы Коко и Уошо во многом совпадали. 70 из 161 знака, выученных Коко за 51 месяц обучения, за то же время освоила и Уошо. Часть этого «перекрытия» можно объяснить общностью словарного запаса воспитателей. Как бы то ни было, несмотря на большие индивидуальные различия, очевидно, что обезьяны легко воспринимают большую часть этих знаков.

При сравнении использования семантических категорий было показано, что словарный запас Коко и Майкла по составу был очень близок к лексикону глухонемых детей, обучающихся амслену. Примерно 3/ 5из первых 50 слов, используемых гориллами, можно было обнаружить и в словаре глухонемых детей. «Перекрытие», хотя и не столь значительное, было обнаружено также при сравнении словаря горилл и обычных детей, осваивающих устную речь. Особенно много совпадений было выявлено при сравнении первых 50 знаков (слов). И гориллы, и дети чаще всего использовали нарицательные существительные (названия предметов), затем шли слова-действия (например, «ИДИ», «ПРОЧЬ»), на третьем месте — местоимения и прилагательные (например, «МОЙ», «ХОРОШЕНЬКИЙ»). По мнению Ф. Паттерсон, к подобным совпадениям могли привести два фактора. Во-первых, физическая среда, в которой росли дети и гориллы, была весьма сходной; соответственно, и те и другие могли раньше научиться называть предметы, с которыми чаще сталкивались. Во-вторых, как уже упоминалось, введение новых жестов определялось воспитателями, и возможно, именно они пополняли лексикон подопечных — как детей, так и горилл — одними и теми же словами. Вероятно также, что внимание представителей обоих видов привлекали сходные объекты. Такое предположение позволяет также объяснить различия в словарном запасе детей и обезьян (например, в силу пристрастия горилл к конкретной еде или играм).