Милтон Шульман - Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте

Таким образом, после смерти Гитлера шаткая структура Третьего рейха стала рушиться очень быстро. В каждом из оставшихся «котлов» начались независимые переговоры о капитуляции. Перепуганные собственными пропагандистами и угрызениями совести, командующие остатками вермахта лихорадочно, но безуспешно пытались вбить клин между Красной армией и англоамериканцами, предлагая капитуляцию только западным державам. Гиммлер уже пытался применить эту хитрость, затеяв переговоры через шведское правительство, но получил категорический отказ. Ему оставалось лишь покорно ждать конца, и через две недели после окончания войны он покончил с собой, раскусив капсулу с ядом. Однако Дениц и Кейтель еще не отказались от попытки расколоть союзников.

Когда адмирал Ганс фон Фридебург как представитель немецкого верховного командования прибыл в штаб фельдмаршала Монтгомери, он попросил принять капитуляцию трех немецких армий, обращенных на восток, чтобы избежать их сдачи Красной армии. Эта просьба была отвергнута. В перерыве фон Фридебурга спросили, знает ли он, какова военная ситуация. Он ответил, что осведомлен об общем положении, но деталей может не знать. Когда адмиралу показали истинное положение, он разрыдался и решил незамедлительно вернуться в свой штаб, чтобы доложить последние данные Деницу. В организации его отъезда случилась заминка. Фон Фридебург разволновался и, подозвав какого-то офицера, сказал по-английски: «Скорее, скорее, время – деньги». На следующий день фон Фридебург вернулся с необходимыми полномочиями на капитуляцию всех немецких войск в северо-западной Германии, на Фризских островах и острове Гельголанд, в Голландии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании. Капитуляция была подписана без двадцати минут шесть вечера 4 мая.

До официального конца войны капитулировала и группа армий «Г» под командованием генерала Шульца, чьи 1-я и 19-я армия сложили оружие в австрийских Альпах. 5 мая адмирал фон Фридебург, успевший стать экспертом по капитуляции, прибыл в штаб генерала Эйзенхауэра в Реймсе. И снова он сделал попытку сдаться только западным державам, уже явно для того, чтобы выиграть время. Чем дольше затягивались переговоры, тем больше немцев можно было спасти от советского плена. Фон Фридебургу еще раз разъяснили безнадежность положения Германии, он снова разрыдался и доложил Деницу. На этот раз ему сказали, что поддержать его едет генерал Йодль.

Йодль прибыл вечером 6 мая и с ходу включился в игру, начатую фон Фридебургом. Он хотел сдаться западным союзникам без участия СССР. Получив отказ, он попросил сорокавосьмичасовой отсрочки подписания капитуляции под предлогом, что ему необходимо время для передачи приказа отдаленным частям. Но генерал Эйзенхауэр уже был сыт по горло проволочками и резко заявил Йодлю, что, если немцы не согласятся на его условия, он через сорок восемь часов заблокирует фронт и не пропустит на запад ни одного немецкого солдата или беженца. Если понадобится, то применит силу. Йодль понял, что конец пришел, и радировал об этом Деницу. Дениц, наконец, соизволил согласиться на условия союзников, и утром 7 мая в два часа сорок одну минуту Йодль от имени немецкого верховного командования подписал акт о капитуляции. В полночь 8 – 9 мая 1945 года в Европе официально воцарился мир.

Самое поразительное состоит в том, что немецкие генералы, в общем, были людьми обыкновенными и выглядели вполне обычно. Образ прусского офицера, твердолобого, покрытого шрамами, с моноклем в глазу, создан Голливудом и массовыми изданиями. В реальности эти люди, представлявшие финальную ступень эволюции военной касты, выглядели и действовали как представители любой другой прослойки: пожилых банкиров, брокеров, клерков и торговцев, коих можно найти в Англии, США и других странах. Среди них встречались бледнолицые и смуглые, высокие и низкорослые, худые и толстые, глупые и умные, флегматичные и энергичные, убежденные и равнодушные, хорошие и плохие. Преданный, вероломный, тщеславный, мелочный, робкий, отважный, услужливый, властный, слабый, сильный – эти и множество других эпитетов подошли бы среднему генералу.

Эту точку зрения подтверждает история, рассказанная мне американским полковником, комендантом одного из первых лагерей для пленных старших офицеров, удачно названного «Мусоросборник». Водопроводная система в «Мусоросборнике» оставляла желать лучшего, и к услугам довольно большого числа генералов и фельдмаршалов была всего одна ванная комната. Этот гигиенический «приз» был очень неудобно расположен: примыкал к самой большой спальне, отведенной фельдмаршалу Кейтелю, как самому высокопоставленному офицеру лагеря. Многие генералы не любили Кейтеля, потому что во время войны он рассылал из ставки фюрера невыполнимые приказы. Большинство офицеров Генерального штаба презрительно называли его лизоблюдом или «Лакейтелем», так как он всегда подхалимски кивал, что бы ни изрек фюрер.

Поскольку пройти в ванную комнату можно было только через комнату Кейтеля, поток офицеров, направлявшихся в ванную комнату, постоянно нарушал уединение фельдмаршала. Отстаивая свое достоинство и превосходство в ранге, Кейтель запретил офицерам входить в свою комнату, тем самым лишив их возможности принять ванну. Генералы, как послушные дети, подчинились, хотя Кейтеля терпеть не могли.

Понимая, что открытый вызов власти Кейтеля лишь ухудшит ситуацию, лагерное начальство нашло гениальное решение проблемы содержания в чистоте своих подопечных. В «Мусоросборник» привезли еще одного фельдмаршала, который не только терпеть не мог Кейтеля, но был одним из немногих офицеров вермахта старше Кейтеля по званию. Вполне логично было предоставить лучшую комнату в лагере вместе со спорной ванной комнатой именно этому офицеру. Кейтеля же переместили в одно из менее шикарных помещений. Разместившись в лучших апартаментах, новый их обитатель установил собственные правила. Всем офицерам разрешалось проходить через его комнату в ванную в любое время... за одним исключением. Разумеется, этим исключением был фельдмаршал Кейтель [23].

Может быть, в процессе многочисленных пересказов эта история обросла цветистыми подробностями, но мы видим, что генералам вермахта была присуща та же мелочность, что и низшим клеркам какой-нибудь страховой компании. Только непоколебимой приверженностью к дисциплине даже в лагерях для военнопленных и отсутствием чувства юмора отличались они внешне от тех, кто взял их в плен. Очень важно отказаться от расхожего мнения о том, что немецкие офицеры как-то «отличались» от обычных людей, ибо из-за этого предполагаемого отличия, не имевшего реальных оснований, возник миф о их военном всемогуществе.