Елена Коровина - Москва: мистика времени

Пару дней спустя, как раз когда Долгоруков отбыл из Москвы, английский покупатель подъехал к резиденции генерал-губернатора в сопровождении огромного числа подвод и приказал выгружать вещи. Сам же он на правах хозяина прошел прямо в кабинет Долгорукова. Слуги, не понимая, что творится, вызвали полицию. Явившийся пристав потребовал разъяснений, на что секретарь лорда показал купчую бумагу, заверенную у нотариуса, и расписку в том, что деньги уплачены сполна.

Скандал вышел дикий. Срочно вернувшийся Долгоруков приказал провести расследование. Поразительно, но и расследовать было особенно нечего – полсотни «валетов» тут же взяли под стражу, они ведь и не думали заботиться о конспирации. Для них происшедшее было хоть и злой, но шуткой. И только аферист Шпейер знал, зачем затеяна игра, ибо, прихватив добычу, он благополучно сбежал за границу.

Расследование длилось два года. В начале 1877-го начался судебный процесс. От обвинения выступил опытный прокурор Н.В. Муравьев. Было опрошено 300 свидетелей. Выявилось больше полсотни преступных деяний. Но обвиняемые не унывали. Они надеялись на снисхождение суда присяжных и свое происхождение (36 из них принадлежали к сливкам общества). Они держались свободно, шутили и язвили. Многие были молоды и красивы, и неудивительно, что зал суда оказывался полон романтически настроенными дамочками. После заседания красавцы обвиняемые даже ухитрялись распивать с дамами шампанское. По рассказу очевидцев, самое интересное произошло после речи Муравьева. Из зала заседания вышел почтенного вида старик. Подозвал городового, передал ему запечатанный конверт и велел отнести в суд. Сам же укатил на лихаче. В конверте оказалась визитка Шпейера с карандашной припиской: «Благодарю за сегодняшний спектакль!» Правда это или выдумка, теперь не установить. Но то, что весь процесс был похож на игру, засвидетельствовано современниками.

Но вся бравада закончилась, когда присяжные Московского окружного суда признали «валетов» виновными. Зачинщикам назначили строгое наказание. В Сибирь на долгие годы отправились: сын тайного советника Давыдовский, богатый нижегородский помещик Массари, бухгалтер Учетного банка Щукин, светские щеголи-аристократы Неофитов, Брюхатов, Протопопов, Каустов, купеческие сынки Плеханов и Дмитриев, военный полковник Меерович. Симонов, в доме которого все и началось, оказался разорен и помещен в работный дом. Остальных преступников отправили в арестантские роты. А вот Шпейера так и не нашли. Конечно, владельца украденной фантастической суммы сыскать всегда трудно…

Однако на рубеже XIX и XX веков стала пользоваться популярностью криминальная хроника былых лет. Тогда кто-то и вспомнил о Шпейере. Стали выяснять детали его биографии и обнаружили, что он жил в Европе, но совсем недавно его видели в Москве. Но в каком качестве! Бывший элегантнейший аферист из высшего общества теперь воровал кошельки и визитницы у пассажиров бурно развивающихся в то время трамвайных линий!

Выходит, что постаревший Шпейер просадил все свои фантастические богатства и, оставшись без гроша, занялся мелким воровством. Впоследствии его видели и на маршрутах автобуса, начавшего в Москве свои поездки в 1907 году.

Но это бы ладно! Однако когда в 1933 году в столице были открыты первые маршруты троллейбусов, пойманные карманники, раскалываясь в милиции, признавались, что обучает и руководит ими опять же Паша Шпейер. Но сколько же ему лет – под сотню?!

И даже когда 15 мая 1935 года открылся Московский метрополитен и появились первые метрокарманники, опять возникло имя незабвенного Шпейера. Оно всплывало и после войны, когда город вычищали от криминала. Да этот проныра просто шагал сквозь время! Вор-призрак, аферист-привидение – такого нет даже в Англии, хоть она и славится своими паранормальными явлениями. А вот в Москве есть!

«Шпейер шпыряет! Шпейер шныряет!» – говорят и сейчас. Так что берегите сумки! Прячьте кошельки и портмоне. Призрачный вор барон Паша Шпейер шныряет и по сей день. Особенно в районе Маросейки, Тверской улицы и прочих Тверских-Ямских, где он сумел столь прославиться.

Этот дом советской Москвы знает, без преувеличения, весь мир. Дом на набережной – именно так окрестил его писатель Юрий Трифонов, первым поведавший трагическую историю жильцов этого дома.

Дом на набережной, вид со стороны Болотной набережной

Дом огромен. Занимает три гектара на Болотном острове, о котором, правда, современные жители мегаполиса и не подозревают, что эта земля когда-то была островом. Зато все видят два громадных моста – Большой Каменный и Малый Каменный. В этом доме 12 этажей, 505 квартир и 25 подъездов, которые выходят на улицу Серафимовича (Всехсвятскую) и Берсеневскую набережную. Адреса успокаивают: Серафимович – известный писатель, ну а старинное название – Всехсвятская, понятно, говорит о церкви Всех Святых. Правда, не всем известно, кто такой Берсенев и почему набережная названа по его имени. Но это можно узнать. Берсень – старославянское название… крыжовника. Именно его заросли еще в XIII–XV веках полонили территорию по берегу Москвы-реки. От старинного крыжовника и пошла фамилия. В XVI веке эти земли принадлежали думному дворянину Ивану Никитичу Берсень-Беклемишеву (первая половина XV века – 1525 год). Был сей Берсень человеком выдающимся – дипломатом и государственным деятелем при Иване III, а потом и его наследнике Василии III – том самом Московском Великом князе, который с вселенским шумом развелся с законной супругой Соломонией Сабуровой и взял в жены красавицу-молодицу Елену Глинскую. Помните такую? Это же будущая мать Ивана Васильевича, прозванного Грозным.

Дом на набережной

Развод в государевой семье был делом неслыханным, ни разу до того не случавшимся. И потому многие приближенные как светские, так и духовные лица не просто не одобрили его, а активно выступили против. Среди таких «оппозиционеров» своего времени оказался и славный дипломат Иван Берсень-Беклемишев. Его род был почтенным. По преданию, предок его еще на рубеже XIV–XV веков охранял великого князя Василия I, от которого и получил прозвание «беклемиш», что по-тюркски означает «охраняющий, сторожащий». Но почему вдруг тюркское прозвище? А потому, что именно в толстых зипунах-беклемишах и ходила охрана того времени. Словом, род был дворянским, почтеннейшим. Родовая усадьба Беклемишевых, ну а потом и Ивана Никитича Берсень-Беклемишева, находилась прямо в черте Кремля, около башни, прозванной в народе Беклемишевской. Это как раз юго-восточный угол кремлевского треугольника – около Москвы-реки и Москворецкого моста.