Елена Коровина - Москва: мистика времени

Чего стоит, например, запись от 27 декабря 1940 года:

«– Мы здесь такую волынку накрутили, – сказал я, рассматривая 1-ю газету, – что с таким же успехом могли обещать ребятам организованного нами полета на Марс к Новому году!..

– А чем плохая мысль? – сказал Борька. – Если бы осталось место, мы могли бы и об этом написать…

– Только потом добавить, – продолжал я, – что <���…> этот полет отменяется и ожидается в 1969 году в Америке!»

Как вам такой пассаж в 1940 году? Школьник Федотов пишет свои слова о полете с Земли на другой космический объект походя, он просто ответил приятелю. Но как – с каким чувством полной уверенности: будет так и не иначе! Еще надо отметить, что в те времена дети Страны Советов видели в мировых лидерах только свое Отечество. Любой другой школьник сказал бы, что полет будет конечно же в СССР. Но не Лева Федотов. Он-то ясно видел, что корабль взлетит в 1969 из Америки. Он что, не патриот?!

Да, патриот, патриот, но… еще и юный пророк. А пророкам невозможно говорить неправду.

Хотя кое в чем Лева ошибся: в 1969 году состоялся американский полет не на Марс, а на Луну. Видно, по молодости лет и пророки ошибаются в деталях.

Однако в своем самом значимом пророчестве Лев Федотов не ошибся. Наверное, уже повзрослел, хотя прошло всего-то полгода. Но это было время, когда и день мог посчитаться за год, а уж год – вообще за целую жизнь. В начале 1941 года 18-летний юноша начал писать целые страницы о. будущей войне. И что самое поразительное: каждая его строка сбылась впоследствии. Немудрено, что обнаруженные во времена «оттепели» его дневники произвели сенсацию. С подачи известного писателя Юрия Трифонова выдержки из них были напечатаны во многих газетах и научно-популярных изданиях. И выяснилось, что простой школьник предсказал не только время начала Великой Отечественной войны, но и ее развитие.

Тут стоит вспомнить, что атмосфера тех лет хоть и была напряженной, но о возможной грядущей войне говорили с энтузиазмом, почти в восторгом. Общество тех лет безоговорочно верило партийной пропаганде, что если война начнется, то доблестная Красная армия в тот же день отбросит врага и перейдет к ведению боев на его территории. Ну а доблестная советская авиация тут же поразит врага в его логове. Так что война окажется краткой и победоносной. Фильмы, романы, газетные статьи взахлеб рассказывали о подобном сценарии. Ну а к началу 1941 года уже со слов самого Сталина было известно: войны вообще не будет. Советский Союз и фашистская Германия, заключившие пакт о взаимном ненападении, братья навек.

И вдруг запись в дневнике Левы Федотова от 5 июня 1941 года:

«Я думаю, что война начнется во второй половине этого месяца или в начале июля, но не позже… Я готов дать себя ко вздергиванию на виселицу, но я готов уверить любого, что немцы обязательно захватят все эти наши новые районы (то есть земли, вошедшие в состав СССР по пакту Молотова – Риббентропа 1939 года) и подойдут к нашей старой границе. Очевидно, у старой границы они задержатся, но потом вновь перейдут в наступление, и мы будем вынуждены придерживаться тактики отступления. Поэтому нет ничего удивительного, что немцы вступят и за наши старые границы и будут продвигаться, пока не выдохнутся. Вот тогда только наступит перелом, и мы перейдем в наступление».

Да полно, мальчик ли писал такое – и на фоне всеобщего энтузиазма военного шапкозакидательства?! Такие аналитические строки по плечу военным теоретикам, а не московскому школьнику. Да кто он такой был, этот Лева Федотов?

«Как это ни тяжело, но вполне возможно, что мы оставим немцам даже такие центры, как Житомир, Винница, Витебск, Псков, Гомель… Минск мы, очевидно, сдадим; Киев немцы также могут захватить, но с непомерно большими трудностями. О судьбах Ленинграда, Новгорода, Калинина, Смоленска, Брянска, Кривого Рога, Николаева и Одессы – городов, лежащих относительно невдалеке от границ, я боюсь рассуждать. Правда, немцы, безусловно, настолько сильны, что не исключена возможность потерь и этих городов, за исключением только Ленинграда.

То, что Ленинграда немцам не видать, это я уверен твердо. Ленинградцы – народ орлы! <���…> Окружить Ленинград, но не взять его, фашисты еще смогут… окружить Москву они, если бы даже и были в силах, то просто не смогут… За Одессу, как за крупный порт, мы должны, по-моему, бороться интенсивнее, чем даже за Киев… и я думаю, одесские моряки достойно всыпят германцам… Если же мы и сдадим по вынуждению Одессу, то… гораздо позже Киева».

И ведь это строки не Советского информбюро, а простого юноши. И он писал их в то время, когда на страницах главной газеты СССР «Правда» от 14 июня 1941 года появилось возмущенное опровержение ТАСС, где говорилось, что слухи о скорой войне СССР и Германии абсолютно бессмысленны. Да и весь советский народ был уверен, что гитлеровцы не рискнуть напасть. И вдруг запись Федотова от 21 июня 1941 года – неотвратимо трагическая:

«Я чувствую тревожное биение сердца, когда думаю, что вот-вот придет весть о вспышке новой гитлеровской авантюры. Откровенно говоря, теперь, в последние дни, просыпаясь по утрам, я спрашиваю себя: «А может быть, в этот момент на границе уже грянули первые залпы?» Теперь нужно ожидать начала войны со дня на день».

Поразительные строки! А ведь сверстники Левы в эти дни жили совсем иными чувствами: светлыми, радостными, праздничными ожиданиями выпускных вечеров, когда юный человек выходит из школы в новую счастливую взрослую жизнь. И только Лева Федотов знал, что готовит им эта новая жизнь…

Знание это, однако, оказалось чересчур тяжелым. Через месяц после начала войны Лева написал почти с ужасом: «Справедливость моих предположений была явно не по мне. Я бы хотел, чтобы я лучше оказался не прав!» Но он оказался прав. И в описаниях масштабного отступления, и в предсказаниях эпохальной победы: в ночь с 22 на 23 июля Федотов написал, что Красная армия освободит не только свою страну, но и страны Европы, занятые фашистами, дойдет до Берлина, и там, после тяжелейших боев, будет подписан пакт Победы.

Как московский школьник смог столь точно описать ход войны – загадка. Как, впрочем, и личность этого юного вундеркинда. По свидетельствам его друзей-одноклассников, он вообще был «человеком тайны». За энциклопедические знания в школе его звали «местным Гумбольдтом», за множество невероятных талантов «Леонардо из 7Б». Федотов изучал океанографию и палеонтологию, историю и литературу. Он писал фантастические романы и научные трактаты в стиле XVIII века, рисовал картины и сочинял музыку. Но всегда его притягивали «старинные и странные времена»: обычаи и религия Древнего Египта, история тайных обществ Европы. Друг и однокашник Федотова, будущий писатель Юрий Трифонов, говорил: «Он был так непохож на всех! Страстно развивая свою личность, поспешно поглощал все науки, все искусства, все книги, всю музыку, весь мир. Он точно боялся опоздать куда-то!»