Людмила Шапошникова - Тайна племени Голубых гор

«Бара кеду» длится обычно два-три дня. В первый день буйволов, предназначенных для жертвоприношения, помещают в ритуальный загон. Перед этим их держат голодными три дня. Полудикие животные окончательно звереют и, ворвавшись за ограду загона, начинают там метаться, взрывают копытами землю и стараются сокрушить рогами камни ограды. Самые сильные и ловкие юноши и мужчины сбрасывают путукхули и остаются в одних коротких туниках. Вооруженные длинными, похожими на копья, палками с утолщениями на конце, они прыгают в загон и начинают дразнить разъяренных буйволов. Эта своеобразная коррида продолжается в течение нескольких часов. Буйволы, пригнув к земле рога, бросаются на своих обидчиков, и те защищаются палками. Каждое ловкое движение и удачный удар зрители встречают возгласами одобрения. Действительно, требуется большое бесстрашие и сила, чтобы лавировать между буйволиными рогами, стараясь не попасть под копыта беснующихся от голода и ударов животных. Это не всем удается. Нередко в первый день из загона выносят раненых, а иногда и убитых буйволами людей. Испанские матадоры работают в более безопасных условиях.

Когда животные и люди обессилевают, начинается траурная тризна, длящаяся до захода солнца. В полдень следующего дня церемония возобновляется. И снова тода начинают единоборство с буйволами. Затем у загона помещают завернутый в путукхули череп и локон умершего. Жрецы топорами убивают жертвенных буйволов. Их кладут рядом с останками, и весь род оплакивает буйволов и умершего. Главный ритуал церемонии — «азарамкедр» («смерть в азараме») совершается перед рассветом. Завернутые в путукхули люди бесшумно, как тени, под покровом ночи собираются у «азарама». Родственники покойного кладут в «азарам» кости умершего, несколько бамбуковых сосудов с зерном, одежду, лук, три стрелы с железными наконечниками, большие ножи-секачи, топор — все, что необходимо человеку в этой и той жизни. И огонь последнего погребального костра, разгоняя темноту ночи, освещает коленопреклоненных плачущих людей. Но вот огонь постепенно сникает, и в «азараме» остается кучка горячего пепла и искореженные огнем лезвия ножей и наконечники стрел. Все это бережно собирается и опускается в ямку около выхода из «азарама». Над ямой водружается камень. Смолкают плач и рыдания, воцаряется мертвая тишина. Когда над горами начинает рдеть полоска зари, фигура тода, похожая на призрак в этой предрассветной мгле, входит в «азарам». Человек держит над головой глиняный горшок. Он разбивает его и осколки оставляет около камней. В полном безмолвии люди рода умершего по очереди подходят к камню над ямой и касаются его лбом. Это последняя дань умершему. Каждый выполнивший этот ритуал бесшумно исчезает, как и появился. Предрассветный туман поглощает одну фигуру за другой. Первые лучи восходящего солнца освещают безлюдную рощу и пустынный «азарам». И кажется, что здесь никого не было и никто не совершал ночью таинственного ритуала. Ритуала, который знаменует завершение пути умершего в страну предков…

А теперь послушайте вот это: «На вершине Мукуртхи собираются души. „Сухая погребальная“ разорвала все нити, связывающие их с этим миром. С пика бедняги озирают простор, где пасутся счастливые стада, бросают последний взгляд на селение, откуда из-за деревьев поднимается дым, долго смотрят на любимые хижины, перед которыми прыгают, бегают и веселятся телята, собаки и дети. Солнце садится, дробясь в золотистом великолепии запада. Вслед за ним несутся души. Они с пика погружаются в бездну, мечутся в головокружительной глубине до тех пор, пока облака тумана не приостанавливают их падения. Они поднимаются снова в широкий простор воздуха, плывут среди воздушных волн, врезаются в солнечные лучи, касаются белых и розовых облаков, клубящихся островами по воздушному океану, достигают звезд и исчезают в сиреневом тумане» [34] Е. Rес1us, Primitive folk. Todas, стр. 211. . Картина впечатляющая, не правда ли? Нарисовал ее Реклю. Следует отдать дань его великолепной фантазии. А впрочем, может быть, он и видел это своими глазами? Как говорят, каждый видит, что может. Почему бы христианину Реклю не увидеть души умерших, взмывающие к звездам? Что касается тода, то, как известно, они не христиане и не подозревают, что можно увидеть такое. И поэтому не видят. Их воображение еще не достигло звездных вершин, и их мертвые спокойно, пешком, отдыхая в прохладных рощах, бредут, никуда не взлетая, в страну Аманодр.

«Аманодр» — значит «другой мир». Он находится на западе страны тода и, по некоторым расчетам, несколько ниже, чем горы Нилгири. Там светит то же солнце, что встает каждый день из-за священного пика Мукуртхи. Однако существует одна особенность: когда в Нилгири день, в Аманодре ночь и наоборот. Потому что, когда солнце уходит вниз, за горизонт, оно неизбежно попадает в «другой мир». В Аманодре, как и в стране тода, есть тихие солнечные долины, по которым струятся реки, наполненные прозрачной холодной водой, пастбища, поросшие свежей сочной травой, леса, где в изобилии растут дикие фрукты и ягоды и где можно накопать съедобных кореньев и найти мед. Там есть горы, защищающие долины от январских студеных ветров. Короче говоря, в «другом мире» имеется все, что необходимо человеку для жизни. У мужчин есть жены и дети, у женщин мужья. И поскольку ни миссионеры, ни чиновники до Аманодра еще не добрались, женщины не стыдятся иметь по нескольку мужей. Мертвые живут в таких же хижинах, как и живые, ходят в путукхули, которыми предусмотрительно снабдили их живые родственники во время погребальной церемонии, и опираются на зонтики, купленные еще при жизни на утакамандском базаре. На просторных пастбищах пасутся стада многочисленных буйволов, принесенных в жертву на похоронах. За священными буйволицами смотрят жрецы и исправно читают каждый день вечернюю молитву перед загонами. Аманодрцы навсегда избавлены от конфликтов с коллектором Нилгири по поводу земли, освобождены от долгов утакамандским лавочникам и ростовщикам. Они пьют араку, не боясь попасть в полицейский участок за нарушение сухого закона. Им не грозят и другие, более мелкие неприятности. В Аманодр, например, не пускают диких кабанов и крыс. Поэтому не нужно охранять пастбища от клыков кабанов и можно безбоязненно оставлять съестные припасы, крысы на них не посягнут. Время от времени тот или иной род, заслышав звон погребального колокола в стране тода, отправляется к границе Аманодра встречать очередного прибывшего сюда родственника. Тода все чинно рассаживаются на зеленом холме и ждут. Помимо хозяйственных забот, это их единственная общественная обязанность. Правит страной мертвых бог Ён. Это он предусмотрел, чтобы все было так хорошо. Но и боги не всегда, как следует все продумывают до конца. Ён допустил одну оплошность. В Аманодре нет транспорта. По его дорогам не пылят утакамандские автобусы и попутные грузовики из соседних городов. Поэтому аманодрцам приходится много ходить. И ноги их от этого снашиваются. Ён прогуливается по своей стране и время от времени поглядывает на ноги подданных. Как только он заметит, что ноги у человека сносились до колен, он отправляет его снова к живым. Но в мире живых он уже будет другим человеком. И имя у него будет другое и облик. Люди фратрий Тартар и Тейвели живут в Аманодре раздельно и не общаются друг с другом. Поэтому проблема, кто из них выше, в царстве Ёна теряет свою актуальность. Люди рода Тарард тоже имеют отдельные угодья и никогда не пересекают их границы.