Эдуард Лимонов - Дед (роман нашего времени)

Здоровый («вполне себе симпатичный» – оценил Дед злодея) парень надавил Деду большим пальцем под ухо. Дед получился согнутым в три погибели и с этим твёрдым пальцем, давящим под ухо. «Эх, сынок, – размышлял Дед, вспомнив вдруг сербские войны и всё то оружие, которое он на себе таскал (автомат, пистолет, штук пять гранат)… – Эх, обидчик ты мой, живым бы ты от меня не ушёл, в другой исторической ситуации».

В конце концов появился старый полковник ОМОНа, и Деда втолкнули не в автобус, а в полицейский автомобиль и доставили в ОВД «Тверское».

В ОВД Дед узнал от незнакомого задержанного, что на Пушкинской порывистые храбрецы Удальцов, Яшин, Навальный и примкнувший к ним депутат «Справедливой России» Илья Пономарёв в последний момент взялись спасать погибающую честь буржуазии. Удальцов зашёл в заснеженный зимний фонтан и истерично закричал, что предлагает никуда не расходиться, оставаться тут, пока их требования не будут удовлетворены, четвёртой резолюции.

А креативный класс уже попёр домой. Воспитали за три месяца из разгневанных граждан послушных кроликов с белыми ленточками. Серёжа Удальцов решил палатку ставить. Но всё это уже оперетта, конечно же. С Удальцовым остались считаные люди. А когда его увела полиция, разошлись и они. Короче, буржуазная революция опять не состоялась, закончилась пшиком.

Дед стал размышлять. Удальцов, Навальный, Яшин, конечно же, в последний момент попытались спасти в этом снежном фонтане проект Болотной. Заметь, старый, сказал себе Дед, все эти упрямо бросающиеся в глаза ассоциации: болото, Болотная площадь, «увязнуть в болоте». Фонтан, он ведь и лужа одновременно, потому они там находились в положении «оказаться в луже», «сесть в лужу»…

– Ну не злорадствуй, не злорадствуй, Дед, вспомни неприятные часы, проведённые тобою на площади Революции 10 декабря, когда г-н Немцов, чтоб у него ноги отсохли, выманил протестные массы на Болотную…

Так вот стоят они там в фонтане, представил Дед, а войска последние расходятся от них. Жалко звучит удальцовское: «Я никуда отсюда не уйду!»

– Не уйдёшь, унесут, парень! Меня с Лубянки унесли, – ухмыльнулся Дед, – как саркофаг фараона.

Стоят трое, плюс Илья Пономарёв, отсидел четыре года в Госдуме и ни слова от него не слышали, как мышь был, но властью над массами запахло, и стал активистом. Стоят… Проповедовали три месяца компромисс, проповедовали переговоры с властью, проповедовали уступки, осуждали слишком, по их мнению, радикального Деда и его сторонников, по-деревенски подло замалчивали нас и продолжают замалчивать… И вдруг, под занавес, сообразив, что Путин избран, протестные массы тают, и вдруг эта истерическая сцена в фонтане, противоречащая всему, что они до этого проповедовали и делали. Но никто с ними не остался. А уже поздно, потому что сами приучили за три месяца к покорности и без того нехрабрый свой контингент. Тщательно отталкивали всех пассионариев, делая ставку на светских дам и второсортных деятелей культуры. Пассионариев там, на Пушкинской, 5 марта не было. И толпа ушла. Всё, занавес. Удальцов со товарищи покочевряжились и были увезены по отделениям.

Тут Деду пришла в голову метафора. Граната. Всякая граната, Ф-1, например, грубо говоря, состоит из двух частей. Из детонатора и корпуса, собственно массы, которую взрывает детонатор. Обе части нужны. Одна часть без другой фактически бесполезны, но детонатор, конечно же, важнее и благороднее. Если вывинтить детонатор из корпуса, корпус превращается просто в тяжёлую болванку, ей разве что по голове ударить, и только. Что сделали буржуазные вожди 10 декабря? Уйдя на Болото, приняв тактику сговора с властью, они тем самым отделили детонатор (а в России, что поделаешь, господа либералы, детонатор – это сторонники Деда) от появившейся вдруг массы, от корпуса. Детонатор – «триста спартанцев» – остался на площади Революции. Потому взрыва не последовало.

Дед продолжал язвить и калечить противников. Проповеди его в Живом Журнале привлекали все большее внимание и стали неизбежным блюдом в интеллектуальном меню «продвинутой» части российских граждан. Жанр был избран толково. Враги злобствовали, друзья ликовали. И друзей становилось всё больше. Количество посетителей ЖЖ Деда увеличилось в разы, потом – в десятки раз.

«Если бы Ленин действовал сегодня, он бы пользовался ЖЖ», – оправдывал себя Дед.

«Такой великолепный мгновенный способ немедленно донести до публики своё мнение», – так оправдывал себя Дед, доселе презиравший блогеров.

«Никогда не поздно присоединиться к разумному прогрессу, – добавлял он. – ЖЖ увеличивает моё влияние. Делает меня могущественнее».

В стране всё происходило так, как Дед и предсказывал, что будет происходить. После позорного сбора на Пушкинской прошли последующие митинги, которые истерично провели либералы под моральным нажимом Сергея Удальцова. Прошла целая серия всё ещё многочисленных, но всё более бессмысленных митингов. Один из самых глупых состоялся на Новом Арбате, и в резолюции его первым номером значилось освобождение некоего Козлова, осуждённого за мошенничество. Козлова в резолюцию продвинули, что называется «по блату». Ещё с 24 декабря со второго митинга на проспекте Сахарова «кошельком» – финансовым директором и fond-raiser(ом) либералов сделалась вульгарная Ольга Романова, возникшая чёрт знает откуда. Кто-то её привёл, и вот ради её мужа был организован многотысячный митинг. Точнее, митинг был заявлен либералами как ещё один в серии, начавшейся на Болотной в декабре, а Козлова туда вставили ради Романовой, которая к тому же ещё была в девичестве не Романова. Догадавшись, что это уж слишком, тот митинг на Арбате покинули самые активные тысячи националистов во главе с тем самым Дёмушкиным, который оказался с Дедом на прошлый Новый год ненадолго в камере спецприёмника.

Удальцов, чувствующий, что массы, всё более и более разочарованные, вот-вот перестанут ходить на либеральные сборища, теперь каждый раз пытался продолжить митинг методом «фонтана»: предлагал не расходиться. Но либералы расходились всё равно, а Удальцова задерживали, и он отправлялся в спецприёмник. После митинга на Арбате он с небольшой группой сторонников отправился через Москву, чтобы вручить резолюцию митинга в Администрацию Президента. В какой-то момент Удальцов залез на телефонную будку и пытался произнести речь. Оттуда его и сняли полицейские.

Дед не смеялся над Удальцовым. Инстинкты, благоприобретённые Удальцовым за время пребывания в радикальных неокоммунистических организациях, подсказывали тому, что массовый энтузиазм быстро заканчивается, если отсутствуют хотя бы незначительные, но победы. Спасти протестное движение, которое экспроприировали для себя либералы и к которому присоединился Удальцов, исходя из соображений личной политической выгоды, могла только эскалация конфликта с властью. Вот он и лез на рожон. Однако высечь искру не удавалось. Собственная организация Удальцова «Левый фронт» была всё ещё малочисленна для такой задачи. А либералы в массе своей не желали лезть на рожон. Они желали постоять, покричать «Россия без Путина» и разойтись довольными собой. Они упивались самим фактом своего политического пробуждения.