Евгений Шнюков - Катастрофы в Черном море

Следовательно, вся тяжесть и ответственность борьбы за спасение линкора была переложена на молодых рядовых офицеров тт. Матусевича и Городецкого, и начальника технического управления флота т. Иванова, не знавшего этого корабля. Эти товарищи погибли на боевом посту».

Б.А. Каржавин очень четко и кратко охарактеризовал создавшуюся ситуацию: «Начался критический момент для корабля. Линкор терял начальную остойчивость. Безграмотная команда о буксировке влево при погруженной полностью и уже сидевшей на грунте носовой оконечности корабля, при неотданной якорь-цепи и большой массе воды на броневой и батарейной палубах привела к заваливанию линкора на левый борт. Все усилия ПЭЖа и личного состава БЧ-5 по спрямлению первоначального крена на правый борт оказались напрасными…

…Матусевич и Городецкий так и не узнают причины, вызвавшей крен на левый борт, и навечно останутся на корабле вместе с пришедшими к ним на помощь около 3 ч бывшим командиром БЧ-5 линкора «Севастополь» капитаном 1 ранга Ивановым». {256} 256 Каржавин Б.А. Тайна гибели линкора «Новороссийск». — Л.: Изд-во «Политехника», 1991. — 188 с.

Из доклада Правительственной комиссии:

«…Поступление воды непрерывно продолжалось. В 2 ч 32 мин (т.е. примерно через час после взрыва) возник крен на левый борт, достигший в течение первых 5-6 мин 7°; после этого корабль, не останавливаясь, продолжал крениться на левый борт».

Около 3 ч 30 мин на корабль прибыл капитан 2 ранга Хуршудов, представился и.о. командующего эскадрой контр-адмиралу Никольскому и получил от него приказание взять на себя командование кораблем, чего Никольский уже не имел права делать.

В 03 ч 49 мин начата вторая буксировка кормы влево к берегу, в результате чего начал увеличиваться, причем резко, крен на левый борт, к 11 ч 00 мин он достиг 17-18°. После того, как появился крен на левый борт, буксиры, тащившие линкор в основном тоже на левый борт, могли только способствовать увеличению крена корабля и ускорению его гибели».

Еще выдержка из доклада комиссии:

«За 10-15 мин до гибели корабля начальник Технического управления флота т.Иванов, понимая тяжелое положение корабля, пришел и доложил командующему флотом т. Пархоменко, члену военного совета флота т. Кулакову, и.о.командующего эскадрой т. Никольскому, что крен корабля на левый борт достиг 17-18°. Командующий спросил его: «А какой критический крен корабля?» — «20°» — ответил Иванов.

Это означало, что корабль находится уже на грани опрокидывания и предотвратить этого уже нельзя.

Известно также, что флагманский инженер-механик бригады крейсеров инженер-капитан 2 ранга т. Бабенко доложил члену военного совета флота о серьезности положения. Но даже в этот критический момент командование флотом и эскадры не поняло или не захотело понять всей серьезности положения корабля и не отдало никаких распоряжений о спасении команды» (выделено в докладе Правительственной комиссией).

В это время на юте в строю стояло около 1000 человек, которые при опрокидывании линкора буквально посыпались в воду. Лишь немногим удалось по правому борту перебраться на днище переворачивающегося корабля, на буксиры сошли лишь несколько десятков… В последний момент сигнальщики Таранов, Прутко и Сигачсв дали семафор прожектором на корабли эскадры: «Прощайте, товарищи!»… Все трое погибли.

Из доклада Правительственной комиссии:

«В 4 ч 15 мин 29 октября с.г. линкор на глубине 16-17 м опрокинулся (через 1 ч 44 мин после возникновения крена на левый борт и через 2 ч 44 мин после взрыва)…».

До позднего вечера 29 октября днище перевернутого линкора еще было над водой, под ним осталось около 200 человек, — те, кто до самого конца был на своих боевых постах в аварийных партиях, электростанциях, в котельных и машинных отделениях. Стуки изнутри корабля раздавались во многих местах, но удалось спасти только семерых человек, вырезав днище в районе кормового дизеля. Утром 31 октября, когда днище уже погрузилось в воду, из района четвертой башни водолазы вывели еще двух человек. Они рассказали, что слышали переговоры между группами моряков в помещениях линкора и песни «Раскинулось море широко» и «Варяг».

Спасательные работы продолжались еще несколько дней, но никого больше спасти не удалось.

Вечером 29 октября, начала работу Правительственная комиссия. В ее состав входили В.А. Малышев, Б.Е. Бутома, С.Г. Горшков, К.А. Лунев и А. Шилин. Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов лечился после инфаркта, но 30 октября прибыл в Севастополь и принял участие в работе комиссии.

В работе экспертных комиссий участвовали виднейшие специалисты Советского Союза.

Комиссия опросила 52 лица, в том числе всех руководителей флота — неоднократно. Опрос командующего флотом вице-адмирала Пархоменко не стенографировался, но в материалах Правительственной комиссии есть его доклад от 3 ноября 1955 г. на имя председателя комиссии. Опрос продолжался семь дней. Было задано 1595 вопросов, причем 1430 — Малышевым.

Итоговый доклад комиссии весьма объемный и подробный, всесторонне освещает все вопросы, связанные с катастрофой, поэтому приводим основные его разделы, считая недопустимым свободный его пересказ.

«Причина взрыва линкора «Новороссийск»:

На основании опроса офицеров, старшин и матросов, находившихся во время взрыва на линкоре «Новороссийск» либо наблюдавших картину взрыва с других кораблей и береговых постов, установлены следующие обстоятельства, сопровождавшие взрыв:

— при взрыве, который произошел в 1 ч 31 мин 29 октября 1955 г. был слышен грохот низкого тона. На линкоре ощущалось сильное сотрясение. Ряд очевидцев показали, что они отчетливо ощутили два толчка с очень коротким интервалом времени друг от друга. Отмечены были якобы клубы черного дыма в районе 1-й орудийной башни, поднявшиеся до сигнального мостика. Многие из очевидцев утверждали, что сразу же после взрыва ощущался характерный запах продуктов взрыва. Взрывом через образовавшуюся пробоину внесено во внутренние помещения носовой части корабля значительное количество ила, который покрыл также толстым слоем (до 30 мм) и часть палубы полубака, по-видимому через разрыв настила этой палубы. Матросы, выходившие на палубу из помещений в районе взрыва, были с ног до головы покрыты илом.

В результате взрыва на дне бухты образовалась воронка, которая, по данным водолазного обследования, имела в диаметре 12—14 м и глубину порядка 1,5 м (рис. 48).

Взрыва артиллерийского и минного боезапаса не было, что подтверждается не только многочисленными свидетельскими показаниями, но также объемом и характером разрушения корабля.