Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

Когда Герасимова, как-то сделавшего свою работу по временному разгрому революционного движения, в 1909 году сняли с должности начальника Петербургского охранного отделения, имевшего неограниченные и невозвращаемые кредиты, все его тайные агенты во всех революционных партиях, фамилии которых он никогда не называл Департаменту полиции МВД, покинули сексотскую службу и навсегда остались нераскрытыми историей. Только любовь Азефа к деньгам, а не ошибки его полицейского начальства, привели выдающегося эсера-провокатора к разоблачению и прологом к этому стало севастопольское дело Бориса Савинкова.

Герасимов писал об Азефе: «Он мне неоднократно жаловался, как руководившие им лица его не щадили и высказывал удивление, как он мог в то время еще пользоваться доверием центра партии, несмотря на циркулировавшие слухи о его предательстве». Прежние начальники Азефа Ратаев и Рачковский обещали ему в случае провала пенсию и хорошую работу. Герасимов честно сказал своему лучшему агенту, что это, конечно, ложь, и о провального предателя самодержавие просто вытрет ноги: «Я посоветовал ему не тратить полицейское жалованье, поскольку он ведь получал деньги на жизнь от партии, а все целиком класть в банк на текущий счет. Азеф последовал этому совету и составил завещание, хранившееся у меня, по которому все эти деньги в случае его смерти должны быть пересланы его жене».

Донесения Азефа Герасимов чуть не еженедельно докладывал Столыпину, который всегда живо им интересовался, спрашивал, какая реакция революционеров будет на то, или иное его правительственное решение, что конкретно планируют сделать в Государственной Думе революционеры. Азеф передал Столыпину через Герасимова, что революционеры будут против уничтожения крестьянской общины и введения в деревнях частной собственности, но это была личная точка зрения провокатора. Впоследствии, в Государственной Думе, председатель Совета Министров назвал разоблаченного Азефа не «агентом полиции», а «сотрудником правительства» и это было неслыханно. То, что двойной агент знал многие планы власти от самого премьера, Столыпина, очевидно, мало беспокоило, хотя именно это и было ужасно.

Совершенно очевидно, что пара Азеф – Герасимов был не нужен умный и талантливый Савинков, и они пытались сыграть его головой во входивший в то время в моду футбол. Удивительно, но у вершителей судеб истории ничего не вышло.

Борису Савинкову и его товарищам было предъявлено обвинение в «принадлежности к тайному сообществу, имеющему в своем распоряжении взрывчатые вещества, и в покушении на жизнь генерала Неплюева». Обвинение в гибели пяти ни в чем не повинных во время взрыва 14 мая следствием почему-то не выдвигалось, очевидно, потому, что погибшие были простыми людьми, не чиновными и не сановными лицами. Следствие управилось с дознанием за три дня и 18 мая передало дело Савинкова в военный суд.

Караульную службу на севастопольской гауптвахте, где находился Савинков с товарищами, нес Белостоцкий полк, в котором, естественно, служили и социалисты-революционеры. Через них Савинков вызвал в Севастополь своих лучших боевиков. Военные адвокаты сообщили Савинкову, что приговор уже написан, и его с товарищами повесят на второй день суда, 19 марта. Счет шел на часы и времени на освобождение Савинкова с товарищами могло не хватить. Подсудимые, до этого неопознанные, назвали свои настоящие фамилии, и суд перенесли. В Севастополь во главе членов Боевой Организации приехал лев Зильберберг. В 1909 году Савинков писал в прочитанных всей империей «Воспоминаниях террориста»: «Зильберберг явился к Азефу и сказал, что на свой страх и риск желает сделать попытку освободить своих братьев по оружию. Он просил только денежной помощи. Азеф долго отговаривал Зильберберга, доказывая, что нет возможности освободить никого, говорил, что организация не может жертвовать своими членами для таких заведомо неудачных попыток. Зильберберг не согласился, и Центральный комитет представил в его распоряжение нужные для побега средства».

В Севастополь вместе с боевиками Савинкова приехали лучшие петербургские адвокаты и жена заместителя руководителя Боевой Организации, на свиданиях с мужем осуществлявшая его связь с Зильбербергом.

Из-за того, что при захвате севастопольской гауптвахты могли погибнуть солдаты, часть из которых предупредила боевиков, что в начале налета они тут же побросают винтовки, был принят другой план освобождения. Савинков вспоминал: «Главная крепостная гауптвахта охранялась ротой пехоты, сменявшейся ежедневно, и делилась на три отделения: общее, офицерское и секретное, в котором мы и содержались. Это секретное отделение имело вид узкого и длинного коридора с двадцатью камерами по обеим его сторонам. С одной стороны коридор кончался глухой стеной с забранным решеткой окном, с другой – железной, всегда запертой на замок дверью. Она вела в умывальную, куда входили: комната дежурного жандармского унтер-офицеров, совершенно темная, без окон, кладовая, офицерское отделение и кордегардия. Через кордегардию вел единственный выход в ворота. Внутри секретного коридора постоянно несли службу трое часовых. У дверей в умывальную и далее у дверей в кордегардию тоже были посты караула. Такие же посты находились снаружи, между гауптвахтой и ее внешней стеной, а так же и за внешней стеной, на улице и у фронта. Таким образом, чтобы выйти из гауптвахты, нужно было миновать троих часовых секретного коридора, затем запертые на замок двери, затем еще двух часовых, далее всегда полную солдатами кордегардию и только тогда через сени, мимо комнаты дежурных офицеров, пройти к воротам, где опять стоял часовой. Побег мог окончится удачей только с помощью кого-либо из начальства, караульного офицера, жандарма, разводящего, или с согласия нескольких часовых».

Савинков познакомился со многими сидевшими на гауптвахте солдатами Брестского полка, а через них – с караульными Белостокского полка, Зильберберг устанавливал с ними связи через севастопольских эсеров. Очень быстро все было готово к побегу. Через два дня на караул должна была заступить полностью распропагандированная Савинковым смена часовых, которая должна была вывести его на свободу.

Приехавшие из Петербурга полицейские требовали отправки Савинкова в столичную тюрьму, но приехавшие с ними в одном поезде петербургские адвокаты без труда нашли в их действиях море нарушений закона, в сотый раз выставив на имперское посмешище этих бандитов с государственными удостоверениями. За день до побега Белостокский полк был заменен на карауле Литовским полком. Зильбербергу и Савинкову пришлось все начинать сначала, а времени до суда и казни почти не оставалось.