Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

Гершуни подписал особое «Партийное соглашение» с Центральным комитетом партии, о разграничении полномочий. В технике ее работы он довел до крайности принципы обособленности и конспирации, окутал непроницаемой тайной ее предприятия. Свой штаб в апреле 1902 года организовал в Киеве. В центральной конспиративной квартире под видом прислуги действовала Брешко-Брешковская. Через Киев шла переписка всех боевиков и осуществлялась связь с заграничной эсеровской группой, по адресам непричастным к делам партии лиц. В Киеве помощник Гершуни Мельников создал склад оружия и нелегальной литературы.

Под влиянием эсеровской пропаганды крестьяне деревни Лисичьей Константиноградского уезда полтавской губернии в марте 1902 года выступили против своих помещиков, расстраивавшихся оттого, что ни как не могли забрать у своих бывших крепостных весь оставшийся у них чернозем. Они забрали из амбаров хлеб и разграбили дворянское имущество. Волнения быстро охватили уезды Полтавской, а затем Харьковской губерний, а затем еще почти двести сел с населением около ста пятидесяти тысяч человек. Крестьяне требовали отнимаемой земли и уменьшения невообразимых налогов, которые невозможно было выплатить десятилетия. Их попытались успокоить харьковский и полтавский губернаторы, приезжал только что назначенный министр внутренних дел Плеве. В волновавшиеся украинские губернии были брошены десять тысяч солдат регулярной армии.

Судили более тысячи крестьян и почти всех приговорили к тюрьме. Даже судьи понимали, что сотворили неправое дело и обратились в Петербург с ходатайством о смягчении меры наказания для 761 осужденного крестьянина, и оно было удовлетворено, оставив людям по пол года тюрьмы. Само собой, монархия вместо уменьшения налогов оштрафовала крестьян почти на миллион рублей и это была колоссальная сумма. По всей империи говорили о жестокой расправе и порке сотен крестьян харьковским губернатором князем И. Оболенским. Центральный Комитет партии эсеров постановил казнить князя за издевательства над народом. Листовки социалистов-революционеров писали, что «крестьяне не делали никаких буйств и бесчинств, никого не били и не убивали. Только если помещик не соглашался отдать добром, так отбирали насильно. Не чужое, не помещичье добро брали они, а только возвращали себе свое, добытое потом и кровью, несправедливо присвоенное помещиком. Какие же они грабители».

Сначала убивать Оболенского должен был студент Каляев, только что принятый в Боевую Организацию по рекомендации Бориса Савенкова, но затем Гершуни решил, что убийцей должен быть крестьянин-рабочий. Екатеринославский крестьянин Фома Кочура, работавший столяром в Киеве, уже почти год был членом партии эсеров. По его личной просьбе Гершуни вызвал Кочуру в Харьков и принял в Боевую организацию.

29 июля 1902 года губернатор Оболенский с женой посетил харьковский драматический театр. Около десяти часов вечера, после окончания спектакля, Оболенские среди многочисленной публики прогуливались в городском саду. К губернатору быстрыми шагами подошел Качура и дважды выстрелил в него из браунинга. Он боялся попасть в шедшую с князем под руку даму и только контузил губернатора. Он попытался выстрелить еще раз, но его за руку схватила и отвела ее вниз губернаторша, и тут же на столяра налетела охрана во главе с полицмейстером, которого Качура ранил. Качура назвал себя членом Боевой организации Партии социалистов-революционеров и в его кармане охранники нашли ее приговор губернатору. Эсеры выпустили прокламации и даже брошюру «Почему стреляли в харьковского губернатора». Кочуру эсеры назвали «народным героем». Его перевезли в Петербург и в Шлиссельбурге он выдал охранникам все, что знал об эсерах. В Киеве и Харькове прошли аресты тех, кто не перешел на нелегальное положение.

В январе 1903 года в Киеве охранники Александра Спиридовича, бывшего офицера Зубатова, со второго раза смогли арестовать помощника Гершуни двадцатипятилетнего Михаила Мельникова. Мещанин из Селенгинска, Мельников поступил в петербургский горный институт, был из него отчислен министрами Боголеповым и Сипягиным, был отдан под надзор полиции, тут же вступил в партию эсеров и перешел на нелегальное положение. За арест Мельникова Киевское охранное отделение Спиридовича было поощрено наградами и премиями. Сам начальник отделения Спиридович писал, что Гершуни был осторожен до крайности, хотя и сам, как умелый аптекарь, отравлял пули из браунинга стрихнином. Гершуни, он же «Федор Петрович», «Брентов», «Кауфман» имел несколько паспортов и казался неуловимым. Зубатов еще в Москве ввел обязательное фотографирование и дактилоскопирование задержанных и фото руководителя Боевой Организации были разосланы по всем охранным отделениям, жандармским управлениям, пограничным пунктам. За его арест была объявлена премия в пятнадцать тысяч рублей, и это были очень большие деньги, которые в итоге сыграли свою, как всегда, мощную роль. По всей империи задерживали и с трудом отпускали похожих на Гершуни людей. Зубатову удалось арестовать одну из членов Боевой организации Людмилу Ременникову с товарищами, но она никого не выдала и на суде, как писали эсеровские листовки «держалась стойко и мужественно». В конце марта 1903 года империю потрясла Златоустовская бойня, виновной в которой был очередной безнаказанный губернатор.

Пять тысяч рабочих Златоустовского казенного оружейного завода получили новые расчетные книжки, по которым они были лишены нескольких льгот, которыми они постоянно пользовались раньше. Они вернули книжки, потребовали сохранить льготы и ограничить рабочий день восемью часами при трехсменной работе. Рабочие потребовали предоставить им право совместно с администрацией участвовать в составлении правил внутреннего распорядка.

10 марта завод в Златоусте рано утром окружили войска и рабочих туда не пустили. Уфимский губернатор Н. Богданович предложил рабочим выбрать делегатов для переговоров с ним, тут же их нагло арестовал и отправил в тюрьму. Пять тысяч рабочих возмутились и потребовали выпустить своих товарищей. Ни секунды не раздумывая губернатор дал приказ открыть огонь по толпе. Было убито 69 и ранено 250 человек, среди которых были женщины и дети. Само собой, массовое убийство по имперской традиции сошло Богдановскому с рук, но Центральный комитет эсеров за рабочий расстрел приговорил его к смерти. В Уфу выехал Гершуни с группой и за полтора месяца подготовил убийство губернатора. Стрелять должен был слесарь уфимских железнодорожных мастерских Егор Дулебов.

6 мая 1903 года действительный статский советник и уфимский губернатор Николай Богданович гулял в городском саду, как всегда с идущей за ним охраной. Вдруг откуда-то из боковой аллеи вывернулся мужчина с браунингом и пятью выстрелами застрелил губернатора. Охрана бросилась на боевика, который бросился бежать в заросли, и тут же нарвалась на заградительный огонь прикрывавших Дулебова товарищей, бивший каждый из двух револьверов. Охранники умирать не захотели и группа Боевой Организации успешно покинула не только городской сад, но и Уфу, в которую выехали лучшие офицеры Зубатова. Это было поздно и бесполезно, потому что в этот раз Гершуни не оставил ни каких следов.