Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

В мае 1903 года имперское общество читало «Приговор Боевой Организации Партии социалистов-революционеров», который Дулебов успел бросить на труп застреленного им губернатора: «Боевая Организация социалистов-революционеров выполняя лежащий на ней гражданский долг, считает себя вынужденной приговорить виновника зверских расправ над златоустовскими рабочими уфимского губернатора Н. Богдановича к смерти. Приговор привести в исполнение поручается членам Боевой Организации. 27 марта 1903 года. Санкт-Петербург».

Новый, 24-й номер эсеровской газеты «Революционная Россия», уже как обычно тысячами экземпляров расходилась по империи и общество читало в нем программную статью «Террор и массовое движение»: «Новый террористический акт, исходящий от Боевой Организации Партии социалистов-революционеров, побуждает нас сделать еще раз, и вероятно не в последний раз, разъяснение о терроре в нашей программе, ответив на некоторые возражения, упорно выдвигаемые против употребления террористических средств в борьбе с самодержавием. Считая применение террора неизбежным и целесообразным, наша партия в то же время полагает, что террор должен быть, да и не может не быть, лишь одним из вспомогательных средств борьбы. Он должен находиться под контролем партийной организации, а террористические акты должны иметь, возможно, более тесную связь с массовым движением, опираться на нужды этого движения и дополнять его, а также, в сою очередь, давать толчок проявлениям массовой борьбы, возбуждать революционное настроение в массах».

Гершуни планировал уехать за границу, предварительно распорядившись делами Боевой Организации в ее штаб-квартире в Киеве. Зубатов делал все, что мог и не мог, чтобы разгромить эсеровских боевиков и, благодаря Азефу, ему многое удалось. Гершуни готовил акции в тех городах, где не было охранных отделений. Боевики ничего не готовили в двух столицах империи, а все важнейшие предприятия готовили только в провинции. Боевики к Гершуни набирались только через представителя Боевой Организации за границей Михаила Гоца. Оттуда, организовав все необходимое для покушения, группа боевиков Гершуни совершала налет на свою жертву. Зубатов создавал и создавал охранные отделения в империи, но городов в ней было больше, чем у него охранников. Зубатов пообещал Плеве поймать Гершуни, но не знал, что у него оставалось совсем немного времени.

Хозяева фабрик, заводов и мастерских активно жаловались на рабочие союзы Зубатова царю, Витте и Плеве. Им нужен был только повод, чтобы разогнать профсоюзы, мешавшие предпринимателям забирать у рабочих четыре из пяти заработанных ими рублей. В январе 1903 года Витте направил Плеве письмо, по которому ответственность за рабочие союзы возлагалась на министра внутренних дел, и Плеве заволновался за свое место. На всякий случай он поручил своему экономическому советнику подготовить заключение о рабочей деятельности Зубатова, и получил то, что хотел: «Зубатовщина всюду внесла страшную деморализацию. Не пройдет и двух-трех лет – рабочий вопрос вырвется на улицу, и произойдет столкновение, последствия которого ни кто учесть не в состоянии». Плеве хода давать документу до времени не стал, но резолюцию на всякий случай наложил: «Я и сам теперь вижу, что было преждевременно вызывать такое движение среди русских рабочих».

Лишившийся покровителя Зубатов попытался договориться с Витте. В феврале 1903 года он организовал визит рабочей делегации к министру финансов с просьбой разрешить массовое создание больничных и сберегательных касс на предприятиях, но Витте им отказал, и вообще возразил против создания любых рабочих союзов, сославшись на мнение особой правительственной комиссии Оболенского, созданной для разбирательства рабочей проблемы: «Под влиянием усиленной тайной пропаганды в рабочей среде в промышленных центрах быстро и широко развиваются революционные организации. Кассы взаимопомощи поддерживают деятельность стачек. Это движение носит уже не политический, а экономический и бытовой характер и поддерживается московской администрацией». Комиссия сознательно пошла на подлог заявив, что в забастовках участвуют четыре рабочих из пяти.

Плеве поддержал Витте, что деятельность зубатовских рабочих организаций не соответствует закону. Одновременно он принимал рабочие делегации и хвалил их деятельность.

В апреле 1903 года рабочие передали Витте «Почтительнейшее прошение рабочих по организации полезных учреждений для петербургского фабрично-заводского люда и их мысли на районных собраниях, разрешенных санкт-петербургским градоначальником». Витте, которому подчинялась фабрично-заводская инспекция, на обращения рабочих не реагировал и на уступки им не шел. Это была большая ошибка, приближавшая революцию. Один из зубатовских рабочих на большом собрании заявил: «Поддержка рабочих в их материальных нуждах составила бы лучшее опровержение злонамеренной пропаганды в их среде». Зимний дворец не обращал внимание не только на проблемы рабочих, но и на беды крестьян, среди которых стали ходить упорные слухи: «Двух министров убили, а когда всех перебьют, тогда нам и землю разделят». Зимний был глух и слеп, но совсем по-другому вели себя эсеры и социал-демократы.

Ближайший помощник министра внутренних дел писал о работе Плеве: «Угрозы и милости перемешивались и поэтому угрозы не пугали, а милости не вызывали благодарности. Что запрещалось сегодня, то разрешалось завтра. Что отвергалось сейчас, в следующий момент одобрялось. Престиж правительства быстро падал». Соратник Зубатова в рабочих делах Лев Тихомиров писал о Плеве: «многие лица, преданные государю и России, предлагали ему свои силы. Он всех слушал, всем лгал, всех морочил. Постепенно всех честных людей устранил, сам только душил и больше ничего. Россия действительно нуждается в глубоких улучшениях жизни. Он же не хотел ничего делать».

Плеве беспокоился не об империи, а о сохранении своего министерского поста. Он был просто сановником, а совсем не политиком. Он заявлял: «Как только вы начинаете рассуждать не об экономике, а о самодержавии – я перестаю быть министром внутренних дел, и становлюсь только шефом жандармов.

В начале июля 1903 года в Одессе разразилась всеобщая стачка, в которой участвовали десятки тысяч рабочих, требовавших убрать посредников, присваивавших каждый третий их рубль, относиться к ним по-человечески, не обманывать при страховке, и это были чисто экономические требования. В начале стачку, которую еще в марте начали всего двенадцать рабочих, контролировали зубатовские активисты во главе с доктором философии В. Шаевичем. Они пытались блокировать политические требования, выдвигаемые среди рабочих социал-демократами. Встал Одесский порт и промышленники и купцы начали нести большие убытки. Вызванная в порт полиция начала активно избивать бастовавших рабочих. Жандармы били и орали, и почему-то думали, что все станут по стойке «смирно», и как обычно приближали и приближали кровавую революцию. Настроение одесских рабочих с разбитыми лицами быстро революционизировалось. Начались разговоры о пересмотре устава рабочего союза, «преследовавшего цели улучшения труда и жизни рабочих и их духовной жизни с помощью сокращения рабочего дня, увеличения заработной платы, взаимопомощи в случаях болезни и нужды, устройства общих лекций и библиотек».