Павел Якушкин - Из Астраханской губернии

— Экой вы!..

— Что?

— Развѣ мать станетъ это сыну говорить?.. Всѣ говорятъ, что на ту пору мать съ Каспаромъ Богданычемъ гуляла!.. Стало, я по настоящему, по самому дѣлу и выхожу Каспарычъ… Какой я Петровичъ?!..

Въ другой разъ мнѣ случилось слышать подобную штуку въ трактирѣ отъ 16–17 лѣтняго мальчика.

Въ Красномъ Яру два трактира; въ одномъ даже есть комната чистая, въ которой можно остановиться и проѣзжающему, и бильярдъ есть; а другой, тотъ же кабакъ, гдѣ, кромѣ водки, ничего нельзя получить. Такъ въ трактиръ-кабакъ я и зашелъ. Черноглазый, черноволосый красивый мальчикъ подалъ мнѣ водки.

— Какой ты молодчина! сказалъ я ему.

— Наше дѣло такое.

— Ты изъ русскихъ?

— Только одна слава, что изъ русскихъ; а по настоящему, какъ есть армянинъ.

— Это какъ?

— Меня матушка съ армяниномъ прижила: какой-же я русскій?!..

— Мать тоже армянка?

— Мать, нѣтъ! та русская.

— Она замужемъ была за армяниномъ?

— Нѣтъ!.. Какое замужемъ; такъ жила!..

Желаніе ли показаться не русскими, заставило этихъ людей отказаться отъ законныхъ отцовъ, или что другое — я не знаю.

Верстахъ въ 4–5 отъ Твери тысячу лѣтъ живетъ корела: отчего мы ея не обрусили? отчего русскіе въ Якутской области не обрусили якутовъ, а и сами объякутились? Гончаровъ разсказываетъ же, что у русскаго, живущаго у якута, дѣти не умѣютъ говорить по-русски, а понимаютъ только по-якутски; отчего это?

Сталъ я шляться по садамъ, кабакамъ; въ садахъ нельзя сказать, чтобы работа была трудна: подставятъ лѣстницу къ дереву и давитъ-себѣ помаленьку на листьяхъ червя; это дѣлается какъ-то не спѣша и до нельзя апатически; чрезъ нѣсколько минутъ останавливаются, разговариваютъ; потомъ чай пьютъ, потомъ кофе; потомъ обѣдаютъ, потомъ… а между этими потомъ работаютъ. Какъ говорятъ про патріарха Филарета Никитича: что онъ зналъ науку, какъ управлять царствомъ, да отчасти уразумѣлъ и священное писаніе, такъ же можно сказать, что краснояры пьютъ, ѣдятъ, отдыхаютъ и отчасти работаютъ. Червя давить нетрудно; а завязать лошади глаза, запрячь ее въ чигирь — минутное дѣло; потомъ лошадь сама знаетъ, что ей надо ходить: ежели есть какой мальчишка около лошади — хорошо; а часто и никого нѣтъ — и то сойдетъ.

Въ кабакахъ тоже дѣятельности мало: кабаковъ много, а покупщиковъ мало.

— Чѣмъ жить? говорилъ мнѣ шинкарь, бывшій морякъ, то-есть ходившій въ море за рыбой и, но рѣдкость здѣсь — русскій.

— Торгуете, отвѣчалъ я.

— Какая торговля?..

— Зачѣмъ же столько кабаковъ открыто: не было бы продажи, не открывали бы столько кабаковъ.

— Надо же чѣмъ-нибудь жить.

— Невыгодно держать кабакъ, занялись бы какимъ другимъ дѣломъ.

— Какое выгодно?.. Повѣрите ли вы моей совѣсти: въ эту недѣли на три монета не продалъ.

— Вы сами хозяинъ?

— Нѣтъ, отъ хозяина.

— Сколько вы получаете?

— Бездѣлицу!.. Семь рублей въ мѣсяцъ.

— Семь рублей?

— Водку беремъ отъ хозяина по три рубля, по два рубля восемь гривенъ. Сами продаемъ распивочно двадцать-пять копѣекъ полштофъ; ну, такъ нельзя же налить совсѣмъ полную… Солдаты сами черпаютъ изъ ведра, да и то остается лишекъ…. Ведро все-таки обойдется покупателю рублей въ шесть.

— Стало быть, можно еще жить, сказалъ я; — когда вы получаете отъ хозяина семь рублей, да еще и барышъ отъ водки есть.

— Чѣмъ же тутъ жить?.. Вѣдь мы, краснояры, и къ чаю, и къ кофею люди привычные… за обѣдъ тоже безъ калачика никто не садится, проговорилъ онъ, усмѣхаясь.

— Ищите другой работы, коли, какъ вы сами говорите, кабакъ держать находите для себя не совсѣмъ выгоднымъ, ежели неубыточнымъ.

— Это время!..

— Какъ время??

— Теперь такое время! Это время для васъ самое тяжелое, и вы посмотрите, какъ краснояры зашумятъ послѣ пятнадцатаго мая!..

— Отчего вы ждете пятнадцатое мая?

— Съ пятнадцатаго мая по пятнадцатое іюня ловъ запрещенъ по рѣкамъ, всѣ ловцы и прибѣгаютъ въ городъ, а такъ и моряки подвалятъ.

— Морякамъ какая нужда до пятнадцатаго мая: запрещенъ ловъ только въ рѣкахъ…

— Морякамъ тоже послѣ пятнадцатаго мая скоро конецъ приходитъ.

— Какъ конецъ?

— А такъ, станутъ жары: вода въ морѣ бываетъ такая соленая, все равно, что купоросъ… На припасы нападаетъ чума — ту чуму ничѣмъ не ототрешь.

— Какая чума?

— А такъ, черная такая слизь, — ничѣмъ ты ее не ототрешь; возьмешь въ руки какой припасъ — такъ онъ весь и ползетъ: просто бросить надо.

— Поэтому моряки и съѣзжаются въ городъ послѣ пятнадцатаго мая непремѣнно?

— Послѣ пятнадцатаго, а то послѣ двадцатаго, двадцать пятаго выходятъ изъ моря; а сюда приходятъ, кто далеко стоитъ, недѣли черезъ двѣ.

— Тогда и торговля ваша лучше войдетъ? спросилъ и шинкаря.

— Тогда такая гульня пойдетъ!.. Всю ночь напролетъ гуляютъ, по улицамъ ходятъ, пѣсни поютъ!..

На берегу та же жертвенность: нѣсколько судовъ разныхъ наименованій стоятъ на берегу; нѣсколько лодокъ привязано у берега; а нѣкоторыя, только сдвинуты переднею частью на берегъ; народу же — будто Мамай прошелъ… Нигдѣ ни души.

1870

Названія татарскія: Ахтубе по русски Бѣлый бугорь; Бузанъ — холодная вода. Авт.

Въ Красный Яръ почта приходитъ разъ въ недѣлю: вечеромъ въ понедѣльникъ, отходитъ во вторникъ, отвѣтъ же на письмо вы можете послать по утру въ понедѣльникъ только въ слѣдующій, хоть почта и отправляется во вторникъ около 12 часовъ. Дѣло въ томъ, что запаковывается или покрайней-мѣрѣ принимается она въ понедѣльникъ по утру… Развѣ что для хорошаго человѣка… ну, тогда можно и во вторникъ.

Впрочемъ, въ настоящее время въ городѣ уже два хлѣбника.

Шаберъ — сосѣдъ.

Монетъ — рубль серебромъ. Авт.

Ватаги, промыслы — рыбацкія заведенія.

Здѣсь говорятъ не держись, а доржись.