Юрий Скоп - Избранное

Кряквин, соглашаясь, покачал головой.

Михеев вытащил из визитного кармашка пиджака патрончик с валидолом. Вытряхнул таблетку и закинул ее в рот.

— На всякий случай, — сказал он устало. — По технике безопасности… Кстати, я решил рассказать вам, вернее, объяснить загадку своих, несколько странных… для вас… взаимоотношений с Шаганским. В свое время — а вы сейчас поймете, о каком времени идет речь, — Юлий Петрович здесь… помог выжить моему отцу…

— Он тоже? — спросил Кряквин.

— Да… в тридцать восьмом. Это был крупный специалист-обогатитель.

— Не знал…

— Вот так…

— Чем же это подтвердил Шаганский? В таких случаях слова… ничто.

— Только спокойно, прошу вас заранее… То, что я скажу… — перешел на шепот Михеев, — может и не понравиться вам…

Кряквин так и впился глазами в Михеева.

— Шаганский показал мне письмо отца, написанное им тогда, здесь… И в нем просил меня, когда представится случай, в будущем естественно, оказать посильную помощь подателю сего письма… Шаганский устроил отца в пекарню… Спокойно, Алексей Егорович…

Кряквин согнул лезвие столового ножа, и оно с коротким, засушенным звуком сломалось.

— Ссука… Он что же, у всех брал такие расписки? — тоже шепотом выдохнул Кряквин.

— Не знаю, — бесстрастно ответил Михеев.

Ксения стояла посередине чистенькой кухни и напряженно прислушивалась. Она все еще надеялась, что вот сейчас ее окликнут или придут за ней. Но там, где она оставила Михеева с Кряквиным, существовала какая-то непонятная тишина, и только потом что-то странно и непривычно треснуло… «Сидят и переживают…» — злорадно подумала Ксения, приподняла полотенце с пирога, который с таким старанием готовила, ковырнула помадку — облизнула палец. Зачем-то открыла и завернула снова кран. «Идиоты!..» Подошла к окну. Во дворе, с горки летела и летела ребятня. Ксения долго смотрела на счастливые лица мальчишек и девчонок.

— Что было дальше с отцом? — спросил тяжело Кряквин.

— Умер через год после реабилитации.

— Да-а… Как же вы-то… с этим мерзавцем…

— Не переживайте, Алексей Егорович. У меня абсолютное алиби.

— Какое?!

— Я выполнял завещание отца.

Эта фраза, сказанная Михеевым в полный голос, настигла Ксению уже в прихожей. Она стремительно одевалась. Шапочка… Шарфик… Пальто… Сапоги! Все!

— Нате вам! — захлопнула за собой дверь Ксения. — Живите как хотите! А мы еще поживем, поживем… — Она легко и упруго сбежала по лестнице, выскочила во двор. Как-то безотчетно и сразу, не думая о том, что делает, взобралась на горку и вместе с малышней скатилась вниз, в смехе, в визге… Задумчиво отряхнулась и пошла через двор на улицу. Как мгновенно окончился этот сладостный миг, который она испытала, соскальзывая вниз, с горки… Напротив, с афиши кинотеатра «Большевик», рекламировался «Гамлет». Ксения пересекла скользкую дорогу и, зайдя за фанерный рекламный щит, чтобы никто ее не видел, вдруг беззвучно и горько расплакалась…

— Вот эта да! — стукнул себя по коленке Кряквин. — Вот это техника безопасности! — Он поднялся и, нервничая, заходил по комнате. — Да вы понимаете, Иван Андреевич, что рассказали мне?.. Я же помирать буду, а не вытравлю это отсюда… — Он толкнул себя пальцем в сердце. — Не вытравлю…

— Но и не расскажете никому, — вставил спокойно Михеев.

— Почему же вы решились…

— Рассказать это вам? — закончил Михеев.

— Да.

— Только потому, что у нас с вами равно-душие по части понимания техники безопасности. Я тоже, как и вы, основательно помыслил о нравственном аспекте этой самой техники… Уж чего-чего, а научились мы ограждать себя от неприятностей. Отработали целые системы защиты себя… Это уже не сборник инструкций. Это энциклопедия целая!..

— Да, Библия, если хотите… И все лишь только для того, чтобы честь мундира не испачкалась! Погоди, Алексей… — вздрогнул всем телом Михеев. — Помоги-ка мне дойти до дивана… Мне, однако, надо прилечь…

— Да я тебя на руках отнесу. Не брыкайся! Тихо! — Кряквин почти без усилия подхватил побледневшего Михеева на руки и аккуратно переложил на диван. Михеев сунул в рот еще какую-то таблетку. Минуты четыре лежал молча, с закрытыми глазами… Потом вздохнул глубоко и выдохнул… Снова вздохнул и снова выдохнул… Сел. Улыбнулся стоящему перед ним Кряквину:

— Ты только береги себя все-таки, Алексей… Береги. — И Михеев совсем по-отцовски провел влажной ладонью по его взъерошенным волосам.

У Зинки Шапкиной расстегнулся паж на чулке. Она завернула за афишу, с которой смотрел на прохожих печально-коричневыми глазами принц датский…

Ксения стояла, прислонившись лбом к фанере. Зинка пристегнула чулок, одновременно приглядываясь к этой шикарно одетой незнакомке. Шмыгнула носом, соображая, подойти или не стоит, но все-таки подошла.

Грубовато спросила:

— Что с вами, а? Вы, наверно, приезжая?..

Сеанс уже начался, когда Кряквин появился в пустом гулком кассовом зале кинотеатра. Долго стучался в закрытое окошечко, а потом, злясь и с трудом сдерживаясь, — после разговора с Михеевым в нем так и бурлило все, — уговаривал кассиршу продать ему билет.

— Да вы же ничего не поймете, гражданин… — бубнила из своей амбразуры кассирша, пережевывая ватрушку, — Это же все-таки не какая-нибудь там… комедия. Это же «Гамлет», которого еще когда-а… Шекспир сочинил! Все стихами и это… с философской точки зрения…

— Ну что вы в самом деле!.. — сквозь стиснутые зубы горячился Кряквин. — Я, может, сам стихи сочиняю. Понимаете? И без Шекспира жить не могу. Вот так мне билет сейчас нужен! Позарез!.. Ну, девушка меня там ждет… Любовь.

— А-а… — роняя творожники, протянула кассирша, — Так бы сразу и сказали… Тогда другое дело. Что ж вы опаздываете на свидание? — Она протянула билет.

— Штаны я гладил, а утюг перегорел, — бросил Кряквин и пошел в зал.

Слоилась, упираясь в экран, исходящая от проектора голубая речка. Бело искрились пылинки, и грустил на экране принц датский Гамлет…

Пока привыкали к темноте глаза, Кряквин стоял возле горячей батареи отопления, рядом с запасным выходом. Углядев наконец свободное место, протиснулся, пригибая голову, сел. Предательски визгнуло откидное сиденье — сосед справа недовольно пыхнул на Кряквина скользко блеснувшими глазами.

— Тыха, дарагой, тыха, пожалуйста!

«О мерзость! Как невыполотый сад, дай волю травам — зарастет бурьяном… С такой же безраздельностью весь мир заполонили грубые начала… Как это все могло произойти?» — спрашивал у Кряквина Гамлет.

— Знаем как! — шепча, подтолкнул Алексея Егоровича Серега Гуридзе. — Вай!..

Кряквин с пренебрежением хмыкнул: это, мол, что еще за ценитель нашелся? В первых рядах неожиданно завозились и громко, вызывающе заговорили: