Татьяна Москвина - Люблю и ненавижу

Ничего нам не надо знать, когда ярые молнии прорезают экран и начинается это. Когда Жириновского корят чем-то, что он говорил вчера или когда-то, он имеет вид оскорблённой невинности. С ним, как с алкоголем, надо понимать, что нет ни вчера, ни завтра, а только сегодня, здесь, сейчас, и сейчас надо пить, петь, хохотать, бузить, а завтра – чёрт его знает, будет ли оно. Пересказать его импровизации трудно. Сажусь в машину, шофёр такой румяный, возбуждённый, будто хорошо принял. «Сейчас Жириновский по „Эху Москвы“ такое выдал!» Что выдал? А… ну…в общем, выдал! И правильно. Что рассказывать о поллитре? Если пил, сам знаешь, а если не пил – что тебе и объяснять-то!

Жириновский, и сам лично, и его миф, обладают моментальным и сильным воздействием на людей. Однажды он случайно зашёл на программу «Большая стирка», где обсуждался вопрос, как говорить детям «про это», в самом деле случайно, перепутал студии. Боже, как люди обрадовались, как заулыбались, зааплодировали. Один факт появления этого шестого ребёнка радостным хмельком поджёг ленивую кровь и убогий эфир. Всё-таки в середине сороковых годов российский генофонд ещё на что-то был способен – Никита Михалков, Владимир Жириновский…

Он бывает всякий. Может, в серьёзной аналитической программе, сделаться спокойным и рассудительным. Мне довелось узреть, как однажды Владимир Вольфович рассказывал о дорогах – как, когда, зачем и какие надо за Уралом проложить дороги. Абсолютно убедительно, подробно, красноречиво, со знанием дела. Солидный, ответственный политический деятель, хоть завтра в премьер-министры. Но нельзя. Мы его обожаем, но… Не зря на парламентских выборах Жириновский всегда получает в три раза больше голосов, чем на президентских. Дядя Коля горестно вздыхает и говорит: «Прости, Вольфович, никак нельзя тебе в президенты. Ты, как я – психический».

Насчёт психики – вопрос интересный.

Никакого аутизма, людей и ситуацию Жириновский понимает отлично. Вот сражается он с Хакамадой («К барьеру», НТВ). Хакамада возмущена тем, что Жириновский вышел на трибуну в Думе и от имени воображаемого врага России оскорбил русский народ, озвучил некий план уничтожения отечества, заключив речь словами «так думают наши противники». Этот ораторский приём показался деятелю СПС провокационным и запрещённым. Стоят, значит, кричат друг на друга. Хакамада, человек честный и неглупый, но очень уж прямолинейный и ограниченный в понимании, кричит всерьёз. А шутник… Закончив очередной риторический канкан, он смотрит на противницу ласково и говорит добродушно: «Ну, давай, давай, Ириша, японская девочка, а то с ума сойдёшь». Дескать, говори, возмущайся, хлопочи, всё равно тебя никто не услышит и никакие твои либеральные идеи в этой стране не пройдут (после выборов Хакамада сказала, что именно об этом Жириновский ей много лет твердит «за кулисами»). Но это было и в интонации, смешавшей искреннюю симпатию и не менее искреннее, чуть презрительное сочувствие к глубине непонимания. Нет, он, конечно, прекрасно знает, кто почём.

Он бывает дьявольски остроумен, а остроумие невозможно без постижения жизни. Чтобы вывернуть банальность наизнанку, поиграть штампами, оригинально повернуть ход речи, нужен ум, и острый ум. «Почему у нас в России войны, революции? Почему сейчас такая коррупция? Женщины виноваты. Потому что женщины всё время требуют денег. А денег нет!» (за эту тираду журналисты Питера присудили Жириновскому приз в номинации «Воробьиное слово -2003»). Развитый ум обычно справляется с психикой, и уж тем более в состоянии контролировать публичное поведение своего носителя.

Однако мы видим, что в Жириновском есть нечто вне ума. На него буквально что-то «накатывает», как на хлыстовских радениях. Я вообще думаю, что Россия – страна по преимуществу сектантская, и суть хлыстовской ереси чрезвычайно соблазнительна для национального характера. Хлысты не ждут пришествия Господа. Они выбирают «христа» и «богородицу» из числа реально живущих соплеменников, считая их воплощением воли Божьей. Во время сборищ-радений избранники доходят до предельного экстаза, и тут на них «накатывает» (считается, что святой дух). Они начинают кричать, биться в судорогах, пророчествовать, а прочие благоговейно восклицают «Накатил, накатил!». Воля ваша, это русизм. На русских избранников тоже всё время нечто «накатывает» и они начинают пророчествовать – вспомним хотя бы русский рок-н-ролл восьмидесятых годов, типичное хлыстовское радение.

В том духе, который «накатывает» на Жириновского, ничего мрачного, угрожающего, исступлённого нет. В нём есть и весёлость, и остроумие. Ничего особенно уж преступного я не усматриваю в том, чтобы вылить на политического пустозвона с кондитерскими кудрями стакан сока или посоветовать пожилой общественной мечтательнице, ничего не понимающей в реальной России, идти работать в библиотеку. Но, кто спорит, так себя порядочные люди не ведут.

Это неприлично. Он неприличен.

«Предатели, изменники, шпионы, враги России! Фальшивые патриоты! В самолёт – и вон из страны!»

«Патриоты», к которым обращена эта речь, фальшивы до мозга костей, до печёнок, до кончиков ногтей. Это существа кромешные, беспросветные, и тёмная ночь смотрит из их гляделок. Но разве можно так говорить? Так говорить нельзя.

Вслед за Жириновским, идею неприличного поведения в якобы приличном обществе пробовали освоить эпигоны. Развлечение оказалось недолгим, на пару сезонов. Слишком живо чувствовалась разница между органическим даром и подражательством. Ведь безудержная реактивность Владимира Вольфовича не наиграна им, а свойственна ему.

Изображает, притворяется? Дудки. Ничего он не изображает. Ничем он не притворяется

Не считает нужным ограничивать себя, нарочно пестует свою нервную раздражительность, вдохновляется ею, заражает ею аудиторию, заводит её, разогревает до нужной температуры. Налаживает эдакую радугу-дугу, по которой побегут нервные импульсы от него к зрителям и обратно. Всё, получилось. Теперь каждое слово, каждая пауза, смешок, жест будут встречены горячим взрывом.

Смотри на арлекинов!…

Глаголы «повесить» и «расстрелять» Жириновский употребляет так часто, мило и непосредственно, будто говорит «отшлёпать» и «поставить в угол». Между тем деятельность его вполне прозрачна. Он не заказывал убийств, не распоряжался взрывать журналистов, не расхищал государственное имущество ни в каких размерах. Решительно всем известно, что Жириновский извлекает выгоду из того, что заработал сам – из членства в своей партии, из мест, завоёванных им для этой партии в Думе, и голосов, подаваемых этой партией за тот или иной проект. Вождь таинственных либеральных демократов весь на виду, как на ладони, и его открытость, искренность, эмоциональная чрезмерность кажется несовместимой с подлинным злодейством. Проще говоря, я сильно сомневаюсь, что лидер ЛДПР, получив такую возможность в реальности, действительно кого-нибудь повесил бы или расстрелял. Проверять это на своей шкуре, ваша правда, не хочется. Однако и сомнения мои не беспочвенны.