Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

Надо отметить причину потерь. Потери понесли потому, что должны были действовать разом все три батальона, и чтобы противник не мог сконцентрировать силы на одном участке, а рассеял бы их. Командир 3‑го батальона Монахов поступил не умно. Мы вечером договорились идти все вместе в наступление, но он не пошел с нами, чтобы на него не был направлен первый огонь. А как только немцы направили огонь на нас, они стали бить и их батальон. И в этом была большая его ошибка […].

Когда взяли эту высоту, полк постоял два дня, укрепил эту высоту и оттуда пошел под Сталинград.

Бойцы закопались глубоко в окопы в крепкой почве, которую миномет не брал. Когда последний раз били прямой наводкой по окопу, я переполз в другой окоп, но окопы поражения не имели. Тут надо заметить, что если окапываться хорошо, то можно спокойно сидеть в окопе без риска попадания мины […].

Минометный огонь противника взял прицел на наши окопы. 10 мин он подводил под мой окоп, но земля была твердая, и окоп устоял. На последних выстрелах 9‑й и 10‑й мины начали глушить так, что невозможно было терпеть. Одиннадцатый выстрел мины противника сшиб мой окоп. Около меня разорвалось несколько мин, и тут меня основательно приглушило, а когда ударили свои «катюши», меня тут контузило.

Бойцы закопались глубоко в окопы в крепкой почве, которую миномет не брал. Когда последний раз били прямой наводкой по окопу, я переполз в другой окоп, но окопы поражения не имели. Тут надо заметить, что если окапываться хорошо, то можно спокойно сидеть в окопе без риска попадания мины […].

Минометный огонь противника взял прицел на наши окопы. 10 мин он подводил под мой окоп, но земля была твердая, и окоп устоял. На последних выстрелах 9‑й и 10‑й мины начали глушить так, что невозможно было терпеть. Одиннадцатый выстрел мины противника сшиб мой окоп. Около меня разорвалось несколько мин, и тут меня основательно приглушило, а когда ударили свои «катюши», меня тут контузило.

22 сентября 1942 г. ночью мы получили приказание от капитана Рывкина копать КП дивизии. Пришли туда, выкопали КП. Перед рассветом командир роты Краснов дает второе распоряжение – разминировать мины, из 20 штук вытащить тол. Я разминировал все мины, наложил два мешка толу. Затем пошли вместе с Красновым и Юдиным на задание – подрывать немецкие доты. Подходим к высоте 154.2 в район Котлубани. Высота была с выгибом, и мы двигались в проход. Там была амбразура, мимо которой мы прошли. Ночь была темная. Только мы вышли на горку, как немцы начали нас обстреливать с двух сторон. С левого фланга били наши «катюши» по немцам, и нам пришлось взять правее. Потом мы скатились вниз по горке, залегли и наблюдали до утра, откуда немцы ведут стрельбу. Сидели там до вечера 23 числа. Начало темнеть. Мы ничего не ели. Вышел месяц, и опять стало светло. Командир Краснов ходил наблюдать, откуда немцы ведут огонь. Перед рассветом стало темнее, и Краснов решил идти в поход. Взяли сумки, пошли в заход к немцам. Проделали метров 200, смотрим, один немец выходит за сопкой метров 60 от нас. Краснов мне говорит: «Ты оставайся сзади, а мы двинемся вперед». Они стали подлезать к сопке, им уже не видно, что делается впереди, а я вижу, что отходят два немца к блиндажам и бросают ракеты. А подальше идет бомбежка.

Я притаился, полежал, вижу – немцы пошли обратно и скрылись. Тогда я беру сумку и бегу к лейтенанту Краснову. Говорю: «Немцы в блиндажах». Мы подползли туда, наложили 40 кг тола. Тут командир вытаскивает наган, а Юдина заставляет зажигать, но у того не горят спички, и командир поручает ему стрелять из нагана, если надо будет, а сам зажигает спичку. Зажег фитиль. Мы потихоньку, на носках, отошли, а потом отбежали метров 150, и через несколько минут из блиндажа полетели и осколки, и чурки, и обломки пулемета. После этого мы пошли на КП к командиру дивизии, командир роты доложил, что мы подорвали блиндаж, и командир дивизии пошел с Красновым в расположение батальона. Рассказали и Рывкину, как было дело. Нам дали днем немного отдохнуть.

На вторую ночь меня будят снова. Опять надо подрывать дзот. Говорю, что устал. Нам дают лошадей. Мы сели на лошадей, поехали на тоже место. Залегли. Командир 351‑го полка, узнавал у командира роты, разведывала ли то место разведка и, узнав, что разведка там, приказал ее найти. Мы нашли эту разведку, и пошли вместе подрывать дзот. Подошли с правой стороны к сопке. Тут нас немцы начали шпарить и ранили одного разведчика. Откатились назад ползком. Послали двух разведчиков убрать раненного, но тот приподнялся и потихоньку пошел сам – его ранило в ногу.

Тут вышел месяц, стало светло, и нам нельзя было двигаться снова вперед. Надо было ждать второго вечера. Нам привезли поесть, ребят отправили обратно, они посидели, покурили возле КП полка. Немцы опять взялись бомбить из шестиствольного миномета «ванюши». Тут ранило командира роты. Нам было очень его жалко. Хороший человек, такой герой, всегда ободрял всех. Командир полка приказал его отнести до командира дивизии. А затем нам подали подводу, и мы поехали обратно. В первый раз мы уничтожили 15 гитлеровцев и два пулемета.

Под Котлубанью мы организовали ВМП, который находился сзади боевых порядков батальона. Местность была ровная, а наш пункт находился в овражке. Я была при батальоне, но не с ротой, а мы с одной девушкой ходили раза два-три на передовую просто из любопытства сначала, а потом, когда 17 сентября попали в наступление и было большое количество раненых, мы вытаскивали их на носилках с поля боя и подтаскивали к овражку, кто не мог сам ползти. Противник нас захватил, когда мы еще не сумели окопаться. Ночью мы стали отходить. В каждой стрелковой роте у нас было по 5 девушек. Здесь некоторые девушки повыходили из строя. Мы выходили ночью на передовую, подтягивали носилки к передовой, собирали раненых и возили в санроту. Нам приходилось перевязывать большое количество раненых и не своего батальона. Мы были расположены в таком месте, где мимо проходило много народа. Приходилось оказывать помощь людям, которые не могли дальше идти. В тяжелом состоянии мы раненых дальше не отправляли, а они лежали в окопах, а кто мог, шел дальше после перевязки. Много раненых мы отправили на лошадях.