Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

У нас основным узлом сопротивления была школа № 5, где мы очень долго топтались на одном месте. Ходили в наступление 12–13 бойцов с командиром подразделения. В этих боях у нас особенно отличился сержант Фомин, который руководил ротой, несмотря на то, что в роте было два средних командира. При блокировке школы № 5 отличились: младший лейтенант Мартынов, сержант Чесноков, красноармеец Александров.

Мы знали заботы о нас родины. Нам присылали подарки: мандарины, шоколад и прочее. Нас, несмотря на все трудности, родина и люди нашей родины сумели одеть в теплое обмундирование. Мы своевременно получили валенки, теплое обмундирование. Рукавицы у нас были фланелевые. Фланелевые рукавицы нам заменили меховыми. В ноябре месяце все это было. Валенки были выданы в то время, когда еще в них нельзя было ходить, было еще сыро. Поэтому у бойцов были и валенки, и ботинки.

План защиты Сталинграда мы знали. Мы знали слова нашего знатного снайпера младшего лейтенанта Зайцева, что за Волгой нам земли нет. Мало-мальски развитый человек знал, что противник хочет окружить нашу столицу с востока, занять Волгу, занять наши нефтяные источники – Баку. Это мы знали через работу политработников. Потом мы все-таки имели возможность читать газеты, хотя и урывками. Газет хватало на каждого бойца. Мы читали дивизионную и армейскую газеты, читали центральные газеты «Правду», «Красную звезду». Особенно много было «Правды» и «Красной звезды». «Известия» и «Комсомольскую правду» получали. Во время боевых действий мы газеты получали с опозданием дней на семь, на восемь. Я всегда успевал просмотреть передовицу. Освещения хватало. Тут было трансформаторное масло, сколько угодно его было. Главным образом, мы воевали днем, потому что ночью воевать в цехе было очень трудно. Бывали и ночные бои, но больше воевали днем. Ночью воевать было трудно, потому что малейший шорох, и вы попадали под обстрел. Мне некоторые вещи понравились Ильи Эренбурга, потом очень понравились статья об уличных боях генерал-лейтенанта Чуйкова. Я ее и сейчас у себя храню как память.

Было у нас 12–15 женщин, мы их эвакуировали. Остались: мать и дочь, у дочери ребенок. Они работницы завода «Красный Октябрь». Получали маленькую заработную плату, имущества у них никакого. Был свой домик небольшой. Все у них сгорело. Они жили исключительно тем, что им давали красноармейцы. Когда мы стали уходить 27–28, они тоже с нами пошли, но не знаю, вышли они или нет. В общем, здесь местного населения не было почти. За Доном было много местного населения. Местами отношение можно было встретить хорошее, а местами отрицательное. Например, в хуторе Паньшино было видно, что люди настроены антисоветски, некоторые уходили из Красной армии […].

Школу ФЗУ заняли в ночь на 1 февраля. Первого февраля было очень слабое сопротивление. В это время много пленных брали. За школой ФЗУ последовали Красные казармы, эти три домика красных. 2 февраля мы шли без всякого боя. Они уже начали сдаваться.

Когда переправлялись через Волгу, нас обстреливали ой, ой. Некоторые бойцы прыгать в воду стали. Ничего, проехали, конечно. Прибыл 22 ноября в 120‑й полк. В районе завода «Красный Октябрь» мы со своими минометами участвовали дней десять. Потом нам минометы приказали сдать, взять винтовки и идти на передовую в расположение роты. Вошли в расположение роты. Как раз у нашего лейтенанта, командира взвода, спрашивают, кто у вас может на миномете хорошо работать? Он рекомендовал меня – «Тимонин Александр может хорошо работать». Меня привели к одному миномету, где полный расчет должен быть семь человек, а я один должен был работать, и мины таскать надо было. И вот ночью таскаешь, 10–12 штук принесешь на себе. Таскаешь, таскаешь, потом приказ: по школе ФЗУ, по школе № 5 – огонь! Один, надо снаряды класть, надо мину пускать, установить надо. По восьми, по девяти ночей не приходилось спать. На «Красном Октябре» держали оборону.

Воевали так: стена высокая кирпичная, и за стеной немцы метрах в пяти-шести в блиндажах, и стреляют разрывными пулями и гранатами. Мы около окошка. У одного окошка пулемет, у другого гранаты, у третьего – винтовка. Возьмешься за миномет, штук пять-шесть пустишь, подойдешь, из пулемета выстрелишь, подойдешь – гранату бросишь. Гранаты кидаешь, кидаешь, из винтовки начнешь стрелять. Оборону надо держать. Пополнение шлют, его на два, на три часа хватает. Опять нужен народ. Так вот и воевали. Приходилось трудности такие переживать. Меня три раза ранили. Как раз из миномета я стрелял. У меня в здании из железных листов будочка была такая устроена в цехе литья. Только пострелял, стал дровишки приготовлять, мина пролетела – раз. Меня осыпало осколками. Один сапог пробило, лицо поцарапало, но ничего всерьез не повредило. Сошел в санчасть, мне перевязку сделали. Опять на завод пошел. Поехали на «Орел», из «Орла» в «Тулу» приехали.

Нам надо было переменить свою позицию. Только приехали, расположились, командир взвода говорит: «Давайте, пойдем, постреляем!» Пошли мы с ним двое. Я первую мину пустил, вторую пустил. Раз меня в спину осколки. Ранили.

Прихожу к санитарке, она меня перевязала и пишет сопроводительную в санчасть. Я говорю, что я не пойду. Как же так? «Пойду завтра утром». «Нет, сейчас иди». «Не пойду, лучше пойду стрелять». И пошел. Утром пошел в санчасть. У меня осколок из спины вынули, дают дальнейшее направление. Я сказал, что я пойду в свою часть. «Ишь ты, говорят, какой!» Я ушел в свою часть и опять свое дело продолжал. И до 2 февраля все время с минометом я участвовал.

Конечно, лишнего у меня здесь ничего нет, что было, то и сказал, как участвовал, и все. За хорошую службу, за ответственные самые посты меня два раза наградили: медалью «За боевые заслуги» и медалью «За отвагу».

С питанием было хорошо. Насчет газет тоже было хорошо. Даже давали открытки, – пишите письма, пожалуйста. Письма получали от семей редко. В последний раз, когда Сталинград начал к концу подходить, немец с самолетов бросал питание своим. Наши начнут белые ракеты пускать, и парашюты бросают в наше расположение. Я один парашют поднял с хлебом, колбасой, шоколадом. Прямо кидал на нашу территорию, до невозможности, сколько бросал.

И пленных приходилось брать. Как раз с минометом пришли в «Тулу», глядим, стоит румын, граната в руке и в другой руке граната, пьяный, пьяный. Один, потом глядим – второй. Подошли, взяли, и все в порядке. Нас, говорят, было пять человек здесь в этом белом дому. Мы уснули, а они ушли, нас оставили.