Николай Прокудин - Бой под Талуканом

– А потому, что узбек узбеку глаз не выклюет! Мните свое дерьмо между собой! По крайней мере честно поделите смены. Таджибабаев, командуй!

Исаков с Алимовым продолжали о чем-то недовольно переговариваться.

– Что такое? Чем опять недовольны? – поинтересовался я.

– Ничем, всем вполне довольны, – сердито ответил Алимов.

– Вот видишь, Улугбек, даже ты всем доволен! – ухмыльнулся я.

– Я не доволен! – воскликнул Исаков. – Дайте одного русского.

– А зачем? Чтоб было над кем издеваться и заставлять стоять на посту за вас? – ехидно улыбнулся я. – Могу добавить вам еще Васиняна.

– Нэт, спасибо, нэ пойду я к чуркам! – воскликнул армянин-пулеметчик.

– Сам ты чурка! – подскочил к нему Алимов.

– Я не чурка, я с Кавказа! – огрызнулся пулеметчик.

Мне пришлось схватить обоих за шивороты и растащить.

– Эй вы, петухи, успокоились!

– Кто петух? – вскричал Алимов. – Я – петух?

– Уймись, я не то сказал, что ты подумал. Это не касалось целости твоей задницы, а я имел в виду, что кукарекаешь и перья распускаешь. Пошли отсюда прочь!

– Марш отсюда! – рявкнул Муталибов.

Вся «шайка» узбеков, окончательно загрустив, побрела к указанному им месту.

– Первый фланг обороняете вы четверо, – обратился я к оставшимся солдатам, – Зибоев, Васинян, Царегородцев и ты, Сидорчук. Настоящий интернационал. Ты, Зибоев, старший на посту. Для ПК сделай отдельную бойницу, камней много, на всех хватит. За работу! Потом еще командный пункт подойдете оборудовать.

Солдаты принялись за дело, а я присел на камни и стал ориентироваться на местности и наносить точки на карте. Сережкина карта так и осталась чистой – не успел ничего отметить.

Вечерело. Наконец-то зашло за вершины гор это проклятое солнце. Будь оно проклято, как я его сейчас ненавижу! И еще год, если я останусь жив, оно будет нещадно палить и поджаривать меня. На год вперед загадывать не стоит, но вот на ближайший месяц – это точнее. Какой кошмар! Эх, бляха, как хорошо быть «тыловой крысой»! За месяц тут можно сойти с ума.

– Муталибов! Предлагаю чаю попить. Наверное, пора, как думаешь?

– А чем еще заняться, одно удовольствие в жизни осталось, – вздохнул сержант и принялся поджигать кубики сухого спирта.

Выбросив острые камушки и колючки и расстелив спальник в укрытии, я обнаружил у стены два мешка.

– Гасан, это чье здесь барахлишко лежит?

– Лейтенанта Ветишина.

– А оружие его где?

– Оружие погрузили в вертушку, а мешки тут остались. Паек солдаты разделили всем поровну, а взводного доля вам досталась.

– Если мне, то, значит, и тебе, поделим по-братски, давай, устраивайся рядом.

– Да я думал к Зибоеву идти, он на двоих лежанку соорудил, – ответил Муталибов.

– Ты что, предлагаешь мне месяц в одиночестве мучиться? Тут места троим хватит.

– Хорошо, сейчас переберусь. Там, кстати, у взводного должен быть надувной матрас, на него можно лечь, все мягче спать.

– Хорошая новость, а то я уже приготовился отлеживать себе бока на камнях. Тонкий поролон – это все, что есть между телом и землей, жутко неудобно, особенно если рейд будет продолжаться целый месяц!

Внизу виднелся небольшой участок дороги, по которому продолжал двигаться нескончаемый поток наших и афганских машин. Рев двигателей, скрип тормозов, сигналы и ругань водителей, шум стоял, как во время великого переселения народов.

Темная ночь сменила короткие вечерние сумерки. Что-то в стороне за речушкой взрывалось, по горам била артиллерия, время от времени над высотами взлетали осветительные ракеты. Но с каждым часом становилось все тише и тише, ночь вступала в свои права.

Голова страшно болела, ломило виски и затылок, болели уши. Чертова контузия, от разрывов заложило уши, и теперь все гудит. Шум в ушах, головокружение, тошнота волнами подкатывает к горлу, ломит кости, резь в глазах. Они болят и слезятся.

– Гасан, сейчас двадцать три часа, до трех проверяешь караул, после тебя до утра проверять буду я. Не спи и не давай спать часовым. Я совсем скис, тепловой удар, а теперь еще и слегка контузило. Как барабанные перепонки не лопнули, когда взорвалась мина у дороги и пушка молотила прямо над ухом? Хорошо, что еще рот открытый был, смягчило силу удара.

Я надул матрас, постелил спальник, отбился от комаров и москитов, накрылся маскхалатом и, немного поворочавшись, заснул.

Среди ночи Муталибов с трудом сумел заставить меня открыть глаза.

– Тебе чего, сержант?

– Товарищ лейтенант, спать хочу, ваше время проверять посты.

– Твою мать! Так спать хочется, что башку не поднять! Ой, попить бы чего! Вода у тебя есть?

– Нет, вечером закончилась. И сока нет, а компот только что выпил!

– Черт! И я вчера все опустошил. Ну что ж, будем мучиться.

Я обошел посты и, на счастье, нашел воду. Уразбаев ушел с бурдюком воды на выносной пост Зайки, вот у них-то она только и осталась.

– Ну, Хитрый Глаз, ну, гад! Почему воду спрятал? – набросился я на солдата.

– Почему спрятал, я не прятал, она лежит на виду, только от солнца прикрыта.

– Она лежит, она лежит! Захватил весь запас и счастлив до безобразия! Наливай всем по фляжке, остальное неси к Муталибову.

Солдат нехотя принялся сцеживать воду из резиновой емкости. Вода была отвратительной на вкус, ужасно вонючей и противной, но пить после нее захотелось еще больше.

– Уразик, зажигай спирт, некипяченая она в горло не идет, просится обратно. Будем пить резиновый чай.

Действительно, в виде чая жидкость оказалась куда лучше, но все равно этим бы напитком да «любимую» тещу напоить!

Ночь сменило утро, утро перешло в день с его невыносимым пеклом, затем вновь радость от вечерней прохлады и опять ночь. Не осталось ни воды, ни еды. Еще не хватало для полного счастья голодать в трехстах метрах от дороги, по которой целые сутки везут и воду, и продовольствие. Где же этот проклятый тыл?

В пять утра, проверив несколько раз посты, я слегка задремал и был разбужен связистом:

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! Проснитесь!

Солдат теребил меня, но крепкий сон никак не уходил, я словно увяз в болотной жиже: слышу, чувствую, но двигаться не могу, несмотря на все усилия. Это продолжалось около минуты, затем, выматерившись, я наконец-то очнулся.

– Царегородцев! Пошел на х…! Чего тебе надо, вот пристал!

– Сначала пошел на х…, а потом спрашиваете, чего надо? – обиженно откликнулся солдат. – Ротный вызывает, я зову-зову, а вы как бесчувственный, я думал, без сознания.

– Что-то с головой у меня стало не в порядке, думал, сейчас задохнусь и издохну! Уф-ф, – ответил я, тяжело выдохнув. – На связи «Кобальт-2»! Слушаю! – рявкнул я, нажав тангенту радиостанции.

– Не ори, спишь крепко! Чего долго не отвечаешь? Наверное, пить и есть не хочешь? – спросил Сбитнев.