Николай Прокудин - Конвейер смерти

Вторая рота и КП батальона заняли широкое высокогорное плато. Туда и сложили все, что нашли в ущелье. А разыскали за три дня немало! Около сотни «РСов» (реактивных снарядов), станковый пулемет, несколько ящиков с патронами, мины… Настроение было отличное: хорошие трофеи, потерь нет, задача нетяжелая – ходить вокруг площадки и собирать, что найдем. Духов не видно нигде. Одно плохо – паек закончился, но с этим обещали помочь.

Ошуев вышел на связь и сообщил:

– Скоро прилетит Берендей с сухпаем, а вы вертушку заполните трофеями. Борт не задерживать, быстро сгрузить и закинуть оружие. Вертолетчикам за день нужно десятки точек нашей дивизии облететь.

Комбат оглядел трофеи и велел сложить в штабель.

– Сейчас сделаем снимок на память. Как-никак два года войны позади. Отвоевался!

Шапкин намалевал зубной пастой на снарядах: «2 года! ДМБ 1987» – и поставил их вертикально в ряд. Сбоку взгромоздили на постамент из снарядных ящиков пулемет. Бойцы столпились, тесня друг друга и позируя.

– Ура!!! – заорали дружно дембеля, и комбат стал щелкать затвором фотоаппарата.

В небе тем временем кружила пара «крокодилов», сопровождавших и прикрывавших грузовую вертушку с пайками. Одновременно с нашим раскатистым «ура» за спиной раздался громкий хлопок. Мы оглянулись и с ужасом увидели падающий Ми-8. Из двигателей тянулся шлейф черного дыма. Вертолет попытался спланировать, но ему это не удалось. Он исчез из виду, раздался взрыв. Мы подбежали к краю плато. Вертушка врезалась в самую последнюю вершину холма, расположенного на горном хребте. К месту катастрофы тянулась от нашей площадки и далее вниз к горной речушке узкая тропка.

– Острогин! Бегом с людьми вниз, может, кого спасем! – приказал комбат и начал докладывать командиру полка о происшествии.

– Василий Иванович! Спускаюсь с взводом! – крикнул я и помчался следом.

Начальство по связи орало, что на борту было четверо: три пилота и наш новый начальник службы ГСМ. Этот худощавый очкарик в звании лейтенанта недавно прибыл вместо застрелившегося давеча капитана Буреева. Куда его понесло в вертолете?

Вниз к дымящимся обломкам отряд добрался за считаные минуты.

К этому ужасу не привыкнешь никогда, хотя я видел подобные катастрофы не один раз: два пилота лежали на камнях, на верхнем пятачке сопки. Они вылетели через разбитый вдребезги лобовой фонарь. Одежда была изодрана в клочья, шлемы треснули, лица залиты кровью. Оба не шевелились и не подавали признаков жизни. Сероиван разрезал летные костюмы на груди, послушал биение сердца, пощупал пульс.

– Мертвы. Мгновенно умерли от удара! – произнес он расстроенно.

– Вон еще один лежит возле горящего десантного отсека! – крикнул кто-то из солдат.

Прапорщик подскочил к третьему найденному телу, которое с трудом оттащили в сторону от пламени. Вид сильно обожженного бортмеханика был ужасен.

– Нашли все три тела! – доложил Острогин по радиостанции комбату.

– Нет, не все! – ответил тот. – Должен быть где-то еще Васильев, начальник ГСМ.

– Тут больше никого нет. Если только внутри поискать, но туда сейчас не добраться. Пламя сильное, близко не подойти к вертолету!

Исковерканный остов пылал. Не горели только хвост, валявшийся метрах в двадцати внизу, и винты, улетевшие немного дальше места падения. Вокруг нас, вспыхивая, трещала сухая трава и колючки, а также картонные коробки с пайками. Поиски затрудняли ежеминутные громкие хлопки в горящем чреве вертушки – взрывались от перегрева консервные банки. Осколки тонкого металла, словно бритва, разрезали руку одного из солдат и распороли хэбэ другому.

– Нет! Я туда не ходок! – отказался Острогин выполнять распоряжение комбата. – Пусть вертолет догорит, завтра поищем. Других трупов больше нет, но могут появиться среди нас, если сунемся поближе.

– Никуда не уходить! – приказал Василий Иванович. – Сейчас прилетит вертушка с комиссией. Найдите черные ящики, соберите оружие, тела перенесите в безопасное место. Займите оборону и ждите. Огонь по всему подозрительному.

К барражировавшим в небе Ми-24 присоединилась еще одна пара. Они по очереди сжигали ракетным огнем противоположный хребет, откуда был произведен выстрел. Поздно! Свое дело духи сделали, теперь их ищи-свищи.

К нам приблизился на большой скорости вертолет и, на мгновение зависнув, приземлился. Из него выпрыгнули полковник и подполковник в пятнистой форме. Следом в проем люка выпал капитан с висящим на шее фотоаппаратом. Некоторое время фотограф скреб по земле руками и ногами, но подняться так и не сумел.

– Вася! Ну, е… мать! Я же тебе говорил, на кой… было пить этот крайний стакан? Мало высосанного пол-литра водки? Нет, он еще хлопнул самогонки. Свинья! Кто будет фотографировать? Я? – громко возмущался подполковник.

– С-с-спокойно! Я м-могу ф-ф-фотографировать даже во с-сне, не открывая глаз! А тут, какие п-проблемы? Ну, ч-чуть перебрал. С-самую малость! – проговорил, лежа под днищем и улыбаясь глупой, пьяной улыбкой, фотограф. – Вы м-меня под руки держ-ж-ж-жите и п-поверните в нуж-ж-жном н-а-а-аправлении!

– Вася! Ты совсем офонарел! Мы, два старших офицера, станем тащить тебя, пьяного мудака! – рассвирепел подполковник и отошел в сторону.

Другой полковник молчал и задумчиво глядел на сложенные в ряд тела вертолетчиков. Он закурил. Чистые холеные руки дрожали. Ему было явно не по себе от ужасной картины катастрофы, от запаха паленого человеческого мяса и пылающего керосина. Консервы тоже загорелись, распространяя не менее тошнотворный запах.

– Откуда такая вонь? – поинтересовался подошедший к нам подполковник.

– Это картофельно-овощное рагу в банках. Наверное, уже протухло, когда овощи на заводе консервировали. А нам их жрать пришлось бы. Первая экспериментальная партия была вкусная, а теперь воняет помойкой, – объяснил Афоня Александров и сердито сплюнул в пыль: – Ну что, будем загружать?

– Нет-нет, – остановил Афоню подполковник. – Сейчас фотосъемку катастрофы проведем, а потом эвакуируем разбившийся экипаж. Нужен общий план, вид сбоку, бортовой номер. Вы четвертое тело нашли?

– Какое, на хрен, нашли! Если он внутри был, то там и сгорел дотла.

– А если бортач к духам сбежал или они его захватили? – подозрительно спросил инспектор-полковник.

– Какие духи? – с негодованием отверг я гнусное предположение. – Кто его мог украсть? И никуда никто не мог сбежать! Мы оказались на месте катастрофы спустя пять минут после падения! Никаких следов. Если только он в воздухе не выпрыгнул. Но борт падал с высоты трехсот метров, высоковато для прыжков без парашюта. В ущелье тела нет. Мы осматривали дно оврага. Никого. Значит, он внутри пожарища. Попробуй загляни в кабину – банки взрываются шрапнелью.