Дава Собел - Долгота

Главным конкурентом Арнольда стал Томас Ирншоу, человек, с которого берёт начало история современных хронометров. Ирншоу соединил сложность Гаррисоновых часов и массовость Арнольдовых в том, что по праву можно назвать платоновской идеей хронометра. Что не менее важно, он сумел воплотить в миниатюре главное изобретение Гаррисона: часовой ход, который не требует смазки.

Ирншоу недоставало осмотрительности и деловой хватки Арнольда. Он женился на бедной девушке, наплодил слишком много детей, а финансовая безалаберность как-то раз довела его до долговой тюрьмы. Тем не менее именно Ирншоу сумел поставить производство хронометров — до того экзотических штучных изделий — на поток. Вероятно, им двигала нужда: держась одной и той же базовой конструкции (в отличие от Арнольда, которому никак не давала покоя собственная изобретательность), он изготавливал по хронометру в два месяца и тут же обращал их в деньги.

К конкуренции между двумя часовщиками вскоре добавился неутихающий спор из-за авторских прав на главную деталь хронометра — свободный спусковой механизм. Спуск (иначе называемый «ход») — самая существенная часть любых часов, как маятниковых, так и пружинных. Он переводит механизм из состояния «блокирован» в состояние «движение» в ритме колебаний маятника или балансирного колеса. Точность часов определяется в первую очередь конструкцией спуска. Гаррисон придумал для больших часов свой собственный кузнечиковый спуск, затем, в H-4, применил гениальную модификацию старого шпиндельного хода. Мадж увековечил своё имя созданием свободного анкерного спуска, который использовался с тех пор почти во всех механических карманных часах, включая знаменитые однодолларовые часы компании «Ингерсолл», наручные часы с Микки Маусом и первые «таймексы». Арнольда вполне устраивал его хронометровый ход на оси, пока в 1782-м он не услышал про хронометровый ход с пружинкой — изобретение Ирншоу. Арнольд сразу понял, что именно этого недоставало его часам — ведь при замене оси на пружинку исчезала потребность в смазке!

Увидеть спусковой механизм Ирншоу Арнольд не мог, но быстро придумал собственную версию и ринулся с чертежами в патентное бюро. У Ирншоу не было денег, чтобы запатентовать своё изобретение, но были доказательства приоритета в ранее изготовленных часах и в договоре о совместном патенте, который он заключил с известным часовщиком Томасом Райтом.

Спор Арнольда с Ирншоу расколол всю Лондонскую гильдию часовщиков, не говоря уже о Королевском обществе и Комиссии по долготе. Много чернил и желчи извели обе стороны, а также их многочисленные сторонники и противники: одни приводили свидетельства, что Арнольд заглянул в часы Ирншоу до того, как подал заявку на патент, другие утверждали, что это не имеет значения, ведь он ещё раньше пришёл к той же идее самостоятельно. Теперь спор продолжают историки, выискивая аргументы в пользу то одного, то другого изобретателя.

В 1803 году Комиссия по долготе с подачи Маскелайна объявила хронометры Ирншоу лучшими из всех, что когда-либо испытывались в Гринвичской обсерватории. Маскелайн наконец-то встретил часовщика, который пришёлся ему по душе, хотя чем привлёк его этот конкретный «механик» — неизвестно. Так или иначе, королевский астроном на протяжении более чем десяти лет всячески опекал Ирншоу, в частности поручив ему ремонт всех обсерваторских часов. Впрочем, Ирншоу, «вспыльчивый по натуре» (как он сам себя характеризовал), изрядно попортил Маскелайну кровь, вероятно, ещё больше укрепив его неприязнь к часовщикам. Например, Ирншоу негодовал, что часы испытывают целый год, и в конце концов добился своего: срок проверки сократили до шести месяцев.

В 1805 году комиссия присудила Томасу Ирншоу и Джону Роджеру Арнольду (Арнольд-старший скончался в 1799-м) по три тысячи фунтов стерлингов — столько же, сколько вдове Майера и наследникам Маджа. Ирншоу громко (устно и в печати) негодовал, что его обделили, Арнольду же, наоборот, дали слишком много. По счастью, к тому времени он уже не бедствовал: морские хронометры шли нарасхват.

Капитаны Ост-Индской компании и Королевского флота раскупали всю продукцию часовых заводов.

В восьмидесятых, в самый разгар конкуренции Арнольда — Ирншоу, настольный хронометр Арнольда стоил примерно восемьдесят фунтов, Ирншоу — шестьдесят пять. Карманные продавались даже дешевле. Флотским офицерам приходилось платить за часы из собственного кармана, но это мало кого останавливало, как явствует из судовых журналов того времени — в них всё чаще упоминается долгота по хронометру. В 1791 году Ост-Индская компания выпустила новые журналы с заранее отпечатанной графой для показаний хронометра. Многие капитаны по-прежнему полагались на метод лунных расстояний (если позволяла погода и расположение светил), однако хронометры с каждым годом становились всё надёжнее и надёжнее. В сравнительных испытаниях они показывали на порядок более точные результаты, чем метод лунных расстояний, главным образом за счёт простоты использования. Метод лунных расстояний, включавший серию астрономических наблюдений, сверку с таблицами и трудоёмкие расчёты, оставлял слишком большой простор для ошибок.

К концу века Адмиралтейство организовало хранилище морских часов в Портсмуте, в Военно-морской академии, где каждый капитан, отплывающий из этого порта, мог получить хронометр. Однако спрос заметно превышал предложение, и многие капитаны, застав хранилище пустым, вынуждены были по старинке покупать хронометры за свой счёт.

Арнольд, Ирншоу и всё возрастающее число их конкурентов продавали хронометры и в Англии, и за границей. Часы теперь были и на военных, и на торговых кораблях, даже на прогулочных яхтах. Общее число морских хронометров увеличилось с одного в 1737 году до примерно пяти тысяч в 1815-м.

Комиссию по долготе распустили в 1828 году в связи с отменой ранее действовавшего акта. По иронии судьбы в последние годы главной её обязанностью стала сертификация морских хронометров и распределение их по кораблям Королевского флота. С 1829 года эта нелёгкая обязанность легла на главного гидрографа (то есть картографа) флота. Работа включала проверку новых часов и ремонт старых, а также перевозку этих нежных приборов по суше с завода в порт и обратно.

Для надёжности на кораблях старались держать по два, а то и по три хронометра. В исследовательских экспедициях это число могло доходить до сорока. Когда в 1731 году «Бигль» вышел в своё историческое плавание, на его борту находилось двадцать два хронометра — половину из них предоставило Адмиралтейство, шесть принадлежали лично капитану Роберту Фицрою, ещё пять он одолжил на время. Именно в этой экспедиции её официальный натуралист, молодой Чарльз Дарвин, познакомился с животным миром Галапагосских островов.