Патрик Прингл - Приключения под водой

Спуск состоялся 15 февраля 1954 г. Для руководства им на борт «Эли Монье» прибыл Тайе. Перед самым отъездом из Дакара Вильму пришла идея взять на пароход лишнюю тонну балласта. Уо удивился, но ничего не сказал. Он считал, что вреда от этого не будет, если же это доставит удовольствие Вильму, то тем лучше. Готовясь к спуску, Уо и Вильм надели шорты и свитеры, взяли сэндвичи и бутылку вина на завтрак. Море было неспокойно. Когда Уо карабкался на батискаф, то его окатило волной до пояса.

Водолазы-аквалангисты спустились под воду, чтобы подготовить НФНИ-3 к погружению. Один из них всплыл на поверхность и сообщил, что на одном из балластных гнезд заело предохранительный зажим.

Если одно из гнезд заполнено балластом, который под водой нельзя сбросить, то погружение становится опасным. Если же предохранительный зажим снять, то четвертая часть балласта, как заявил водолаз, упадет в море. Вильм торжествующе улыбнулся. Взяв на борт «Эли Монье» лишнюю тонну балласта, он поступал бессознательно, но теперь именно она и выручила их из беды. Предохранительный зажим сняли, и освободившийся балласт упал в море. Зажим исправили, после чего освободившееся гнездо заполнили новым грузом.

Уо и Вильм заперлись в кабине. Подручный снаружи открыл клапаны воздушных цистерн и предохранительный клапан воздушной промежуточной камеры.

— Открыто, — сказал он им по телефону из рубки.

— Хорошо. До свидания. Уберите лодку, — приказал Вильм.

Незначительная положительная плавучесть, державшая батискаф на поверхности, обеспечивалась наличием промежуточной камеры, через которую Уо и Вильм проникали в кабину. Им оставалось лишь открыть клапаны, чтобы выпустить воздух и впустить воду, и спуск начнется.

— Алло, «Эли Монье»! — Внльм говорил теперь по радио. — Говорит батискаф. Мы готовы к спуску. Сообщите, когда все отойдут от поплавка.

Наступила длительная пауза, или так по крайней мере показалось Уо и Вильму. Наконец послышался ответ:

— Алло, батискаф! Можете погружаться.

Они открыли клапаны промежуточной камеры.

— Ваша палуба погружается в воду, — сообщал по радио голос с поверхности. — Вода достигла основания рубки… рубка наполовину в воде…

Вот они вышли за пределы досягаемости радиоволн и вступили в мир безмолвия. С поверхностью их теперь связывали только сигналы гидролокатора, которые они подавали через каждые полчаса.

В 10 час, 30 мин. утра они передали: «ААА, V2, V2». Эти знаки обозначали сотни метров; стало быть, они на глубине 660 футов. Они ушли так глубоко, что уже не могли расслышать ответный сигнал «R», подтверждающий получение сигнала.

Через десять минут расстояние от поверхности удвоилось. Теперь они спускались со скоростью более фута в секунду.

— Идет дождь!

Они взглянули на потолок. У мест соединения двух полушарий кабины были видны капли воды.

И час. «ААА, V7, V7». Ответа нет. Из одного манометра вышло несколько капель масла. Они зажали крышку гаечным ключом, но не слишком сильно. Лучше небольшая течь, чем рисковать поломкой трубки. Дождь перестал.

11 час. 30 мин. «ААА, V20, V20». Глубина 6600 футов, на несколько сот футов меньше, чем их наилучший предварительный результат. Пройдя эту черту, к полудню они достигли почти 10 000 футов. Затем сбросили часть балласта, чтобы сделать остановку для наблюдений. Пока их глубоководный корабль замедлял ход, он достиг глубины, равной лучшему результату Пиккара. Они посмотрели на креветок, проверили, нет ли течи, и выпустили немного бензина («Это было похоже на потерю крови», — писал Уо в бортовом журнале), чтобы продолжать спуск.

Теперь они находились на глубине, которой до них никто еще не достигал. Неплохо для офицера, которому запрещалось соприкасаться с водой!

Предполагалось, что дно находится на глубине 13 300 футов. Когда до грунта оставалось около 1800 футов, они включили эхолот. Эхо-сигнала пока не было; они сбросили немного балласта, чтобы замедлить спуск. Без пяти минут час был получен первый эхо-сигнал. До дна оставалось 660 футов.

В 13 час. «ААА, V40, V40». Четыре тысячи метров. Довольно круглое число по метрической системе мер.

В 13 час. 10 мин. они все еще медленно спускались. До дна 130 футов.

— Вижу дно! — воскликнул Вильм. Он стоял у иллюминатора, поэтому увидел дно первым. Шагнув в сторону, он дал Уо посмотреть.

Двадцать метров, пятнадцать, десять. Гайдроп коснулся грунта, и батискаф повис над самым дном. На нем были видны бугорки и впадины. Уо сказал, что видит отпечатки ног. Вильм засмеялся и рекомендовал ему остерегаться водяного.

Бензин в поплавке продолжал охлаждаться, и батискаф благодаря некоторому увеличению веса погружался до тех пор, пока не коснулся дна. Вот они наконец и прибыли. Глубина 13 287 футов, или свыше двух с половиной миль. Книга, которую они потом написали об этом спуске, в английском издании называлась слишком скромно: «На глубине двух тысяч саженей».

Согласно расписанию, они могли пробыть на дне три часа. Включив электромоторы, они поплавали над грунтом и готовились к фотографированию. Но тут они вдруг почувствовали, как батискаф дрогнул, а наверху что-то загрохотало. В недоумении они посмотрели друг на друга. Грохот повторился. На этот раз он был сильнее и продолжительней. И снова затрясло кабину. Они взглянули в иллюминатор. Там было темно: прожекторы снаружи погасли, батареи исчезли. Удерживаемые электромагнитами, они служили последним запасным балластом. В случае какой-либо неисправности они должны были отделиться от батискафа. И они отделились, а батискаф начал подниматься. Уо подал сигнал «М», означавший: «Я поднимаюсь». Вильм открыл коробку предохранителя и обнаружил, что предохранитель наружной электропроводки сгорел.

Это была всего лишь техническая неполадка. Ее причина будет найдена и устранена. Их пребывание подводой закончилось раньше времени, но цель была достигнута, они побили все рекорды и благополучно возвращались домой. Уо повеселел настолько, что выложил сэндвичи и вино, готовясь закусить. Но Вильм хмурился. Подавленное настроение не покинуло его и после того, как они всплыли на поверхность.

— Это был мой последний спуск, — сказал он. Для него, инженера, эта победа означала, что на батискафе ему уже делать нечего. Кабина выдержала испытание и теперь поступит в распоряжение ученых. А вмещает она только двух человек. Уо будет брать с собой по одному ученому. Первому предстояло спуститься Теодору Моно. Он был единственным человеком, спускавшимся и в НФНИ-2, и в НФНИ-3.

За Моно последовали другие. Кроме ученых, спускались Тайе и Кусто. Доктор Гарольд Эджертон, чья фотокамера с электронной лампой-вспышкой была прикреплена к кабине с наружной стороны, был первым иностранцем, спустившимся с ней. Да и Вильму пришлось еще спускаться.