Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

« 1 января 1912 года.По ошибке спали сегодня ночью только шесть часов, но я спал не просыпаясь, проснулся в той же позе, в какой заснул, за шесть часов даже не шевельнулся».

« 2 января.Сегодня, к нашему удивлению, видели летающего над нами поморника, явно голодного, но не ослабевшего. В его испражнениях обнаружили одну слизь — и ничего больше. Он появился во второй половине дня и через полчаса исчез».

И, наконец, запись от 3 января:

«Вчера вечером Скотт рассказал о своих планах достижения Южного полюса. Пойдут Скотт, Отс, Боуэрс, квартирмейстер Эванс и я. Тэдди Эванс с Крином и Лэшли завтра повёрнут отсюда обратно. Сегодня Скотт закончил своё недельное дежурство по кухне, с завтрашнего дня начинается моё».

И это всё.

Боуэрс на следующий день записал в дневнике:

«На прощание я завтракал в палатке с Тэдди Эвансом, Крином и Лэшли. Спал накануне очень мало, поэтому боялся сегодняшнего перехода. Мы отдали возвращающейся партии различные наши заметки, письма и послания и отправились в путь.

Тэдди и его спутники прокричали нам троекратное приветствие, причём Крин чуть ли не плакал. Сани у них лёгкие как пёрышко, они, наверное, легко пройдут весь путь [280]. Мы без труда везём свой груз, до ленча сделали 6,3 мили, а к 7.15 вечера прошли в общей сложности 12,5 мили. Идём девять часов в день. При тяжело нагружённых санях это трудно, особенно же утомительно для меня, так как у меня нет лыж.

Сегодня на плато впервые дует северный ветер, к концу маршрута слой снежных кристаллов придаёт поверхности сходство с песчаным пляжем. Сани тяжёлые, словно из свинца.

Вечером ветер улёгся и, хотя температура -16° [-27 °C], достаточно низкая, было определённо приятно стоять около палатки и греться под лучами солнца. Это был первый после выхода на вершину спокойный вечер. Носки и прочие влажные вещи, вывешенные на ночь для просушки, немедленно покрылись длинными пушистыми кристаллами — точь-в-точь перья. Носки, рукавицы, финнеско за ночь прекрасно высыхают. С ними нет хлопот теперь по сравнению с весенними и зимними путешествиями. На те полтора часа, что длится ленч, я стараюсь раскладывать спальный мешок на солнце, чтобы из него выходила сырость, образуемая дыханием и испарениями тела» [281].

Изобилие солнца, плохое скольжение, переливающиеся облака… ужаснейшие заструги, покрытые, словно можжевельником, пучками кристаллов… вокруг сверкающий лёд… небритые лица, заиндевелые усы… день за днём работа до седьмого пота, а руки в петлях лыжных палок порой холодные как лёд… лёгкие перистые облака, несущиеся куда-то рядами тонких обрывков… тучи на горизонте, разгоняемые ветром…

Таковы впечатления от первых десяти дней похода полюсной партии, рассыпанные тут и там по страницам дневника Уилсона. В целом, мне кажется, он доволен.

Вы сами прочтёте дневники Скотта и составите своё собственное суждение, но, по-моему, после ухода последней возвращающейся партии с его души спал камень. Дело зашло уже так далеко, что теперь всё зависело только от них самих.

Все эти бесконечные расчёты с огромной массой цифр, весов, средних данных, все эти годы подготовки, месяцы волнений — ничто не пропало даром. Они продвигаются по расписанию, имея вдоволь пищи, может быть даже больше, чем требуется, чтобы достигнуть полюса {196} и пройти плато на полном рационе.

И то, что причиняло столько беспокойства — ненадёжные моторы, пони-страдальцы, ледник — всё осталось позади.

Мысленным взором я вижу, как они деловито работают, без суеты и лишних разговоров; каждый знает свои обязанности: вот они натягивают палатку; вот, поставив лагерь, садятся кружком на спальник в ожидании готовящейся пищи; вот греют руки на горячих кружках; откладывают по галете — на ночь, если проснутся; вот аккуратно пакуют сани; идут размашистым быстрым шагом — мы часто видели их идущими таким образом, очень хорошо это у них получалось.

И погода не такая уж скверная.

«Солнце так греет, что, несмотря на низкую температуру, мы с удовольствием замешкались на открытом воздухе. Забавно тут стоять и вспоминать все ужасы, которые нам предсказывали: будто снег на солнце тает на лыжах и пр., и пр. Теперь мы подвигаемся по очень плоскому, но слегка отлогому плато. Заструги разбросаны всё более и более беспорядочно. Направление их большей частью с юго-востока. Что-то ожидает нас дальше? Теперь пока всё как будто идёт необыкновенно гладко… Мы очень мало ощущаем холод. Самое лучшее в нашем положении — это осушающая сила солнца… Пищи вполне достаточно. Какое счастье, что мы напали на такую удачную комбинацию рационов. Продовольственная часть у нас в самом деле безукоризненна… В спальных мешках и в нашей двойной палатке уютно и тепло» [282].

Затем что-то произошло.

Когда Скотт писал эти строки, путешественники достигли вершины плато и начали плавно спускаться {197} . Большой интерес представляет список скорректированных высот, приведённый Симпсоном в метеорологическом отчёте: мыс Эванс 0, лагерь Осколки 170, Верхний ледниковый склад 7151, склад Трёх градусов 9392, склад Полутора градусов — 9862, Южный полюс — 9072 фута над уровнем моря [283].

Что именно случилось — не совсем ясно {198} , бесспорно лишь, что путь стал очень плохой, партия начала мёрзнуть, а вскоре Эванс, в частности, начал терять силы. Самые большие неприятности доставляла плохая поверхность. Я попытаюсь объяснить, почему в этом краю, где, напоминаю, ещё не ступала нога человека, не могло быть хорошего скольжения.

Скотт заложил склад Полутора градусов (то есть находящийся в 1,5°, или в 90 милях от полюса) 10 января. В этот день он и его спутники начали спускаться {199} , прежде же в течение нескольких дней двигались по довольно плоскому плато.

В их дневниках мелькает слово «кристаллы»: кристаллы выпадают из воздуха, кристаллы образуют наросты на застругах, свободные кристаллы лежат на снегу. Кристаллы, мелкие как песчинки, нагреваясь на солнце, невероятно портят дорогу; в облачную погоду тащить по ним сани намного легче.

Но облака появляются и исчезают без какой-либо видимой причины. Ветер же обычно дует им в лицо.

Райт утверждает, что некоторые данные наблюдений могут помочь понять природу этих кристаллов. При наличии ледяных кристаллов в воздухе возникает гало, а явление гало как раз и зафиксировано при прохождении участка от подножия ледника Бирдмора до полюса и обратно, то есть там, где местность понижается. Боуэрс упоминает, что кристаллы наблюдались не во всех направлениях, значит, воздух не всегда поднимался, кое-где он опускался, а следовательно, не выделял влагу. На пути к полюсу, несомненно, встречались разной формы поверхности, возможно, снег лежал волнами. Боуэрс пишет о крупной волнистости в 30 милях перед полюсом, могли быть и другие неровности, не заметные для глаза.