Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

Приведу рассказ Боуэрса о возвращении партии:

«Мы форсировали валы сжатия и за скалой Касл взяли курс на Эребус. Сначала небо имело зловещий вид, но потом немного расчистилось. Идти по новому маршруту было очень интересно.

Скотт хорошо тянет сани, всё время поддерживая быстрый и в то же время доступный темп. Когда мы миновали скалы Хаттона, пошёл снег и сгустилась дымка, но мы всё же, перед тем как спускаться, поставили палатки и поели. Никто не сомневался в том, что приближается пурга. Но пока мы ели, разъяснилось. Закончили ленч мы уже около 3.30 пополудни, так как запоздали из-за очень длинного утреннего перехода.

Счастье наше, что дымка разошлась: ведь склон в одном направлении не только был сильно изрезан трещинами, но заканчивался высоким ледяным утёсом. Продвигаясь вдоль него, мы нашли более или менее покатый спуск, футов в тридцать от верха, до низа. По нему спустили людей и сани. Поднялся ветер, над утёсом проносились клубы позёмки. Последний из нас сошёл с помощью нескольких длинных бамбуковых шестов, а верёвку оставили висеть — она облегчит подъём партии, идущей на мыс Хат (например, с новым запасом провизии). Затем переложили багаж на санях и по льду бухты направились к Ледниковому языку, которого достигли в 6 часов вечера, уже в темноте. Молодой морской лёд покрыт отложениями соли, сани тащишь как бы не по льду, а по разлитой патоке. Идти по выпавшему снегу тоже очень тяжко. Сам язык состоит преимущественно из твёрдого синего льда, чрезвычайно скользкого, и пересечён через каждые несколько ярдов трещинами. В основном они перекрыты мостами, но то и дело в полумраке ставишь ногу, а то и обе, в пустоту. Но никто не провалился на всю длину постромок.

Перевалив на другую сторону языка, мы нашли хорошо защищённую ложбинку, в ней решили сделать привал и немного поесть. Было уже больше 8 часов вечера, и я стоял за то, чтобы остаться здесь на ночь; мне казалось безумством идти в полной темноте по незнакомому участку недавно замёрзшего моря, да ещё перед самой пургой. Против меня, конечно, было то, что до мыса Эванс оставалось всего лишь пять миль, а нам уже почти нечего было есть — кто мог знать, что мы попадём на труднопроходимый утёс, а море окажется покрытым солью, весь поход мы намеревались проделать за один день.

Но лучше, считал я, мучиться голодом в спальных мешках, чем в пургу ставить лагерь на молодом льду толщиною меньше фута.

И всё же, поев, мы в 9.30 вечера выступили. Снег валил такой густой, что буквально ничего не было видно. Но ветер стих, и в конце концов мы смогли различить впереди очертания ближайшего из островов Делбридж — острова Грейт-Рейзербэк.

По нашему курсу, однако, лежал не он, а островок поменьше, Литл-Рейзербэк. Когда мы приблизились к нему, снег скрыл всё.

Мы и остров-то заметили, притом с большим трудом, уже когда находились прямо под ним. Идти дальше было невозможно, и пришлось всё-таки стать на морском льду. Снега не хватало, чтобы прижать как следует борта палатки, спальные мешки пропитались солёной водой, и каждый осознавал, что от чёрной воды его отделяют какие-то шесть-десять дюймов ненадёжного льда… Одним словом, я решил, что в таком небезопасном лагере мне, во всяком случае, лучше не спать.

Как и ожидали, пурга налетела вскоре после полуночи; завывания ветра между скалами над головой могли бы сильно действовать на нервы, если бы не служили верным признаком того, что мы находимся близко к острову и не дрейфуем по направлению к открытому морю. Я, конечно, уверял моих товарищей, что лагерь не менее безопасен, чем церковное здание.

Днём Тейлор несколько раз входил и выходил из палатки.

В конце концов задувавший в её дверь ветер вырвал палаточный полог из-под подпиравшей его ледяной глыбы, и палатка обрушилась, прикрыв нас словно зонтом. Нам бы её больше никогда не поставить, если бы поблизости за это время не намело сугробов, но часа два пришлось повозиться. Снег шёл густыми хлопьями, и всё же я, чтобы охладить пыл Тейлора, предложил ему взобраться вместе на остров и с его высоты взглянуть на мыс Эванс.

Все берега острова прямо с моря круто взмывают вверх, и мы с трудом на него вскарабкались. На вершине мы поняли, почему он так называется {84} : он со всех сторон так резко обрывается вниз, что на вершину можно усесться, как в седло.

Но безмятежно обозревать оттуда окрестности мешал сильный ветер, и мы поспешили спуститься, разглядев лишь сквозь тучи падающего снега пик острова Инаксессибл. У подножия подветренной стороны обнаружили совершенно плоский карнизик — как раз для двух палаток, если их поставить впритык друг к другу. Остров служил как бы заслоном от ветра, здесь практически было тихо, хотя вокруг ревела пурга. Я посоветовал капитану Скотту перенести сюда лагерь. Тейлор рвался на мыс Эванс, и Скотт сказал, что ради безопасности Тейлора придётся перебираться на карниз. У нас получилась идеальная стоянка на надёжном твёрдом грунте, в безветренном месте, и будь у нас еда, то по мне пусть бы буря длилась хоть неделю.

На острове мы провели две ночи, а утром 13-го ветер улёгся настолько, что можно было выступить в путь. Вот уже и обсерватория Санни Джима (Симпсона) показалась, а мы по-прежнему не знали, цел ли наш дом, пока не обогнули мыс и не вступили в Северную бухту. Зимняя станция стояла целёхонькая; Северная бухта, замёрзшая только что, тем не менее вполне выдерживала наш вес. Кто-то заметил партию и тут же из дома высыпали все его немногочисленные обитатели: Санни Джим, Понтинг, Нельсон, Дэй, Лэшли, Хупер, Клиссолд, Дмитрий и Антон. Надо было видеть Понтинга, когда он бежал нам навстречу! Он никого не узнал и остановился с озадаченным видом: на какой-то миг ему померещилось, как он признался потом, что это идут члены норвежской экспедиции. Но затем нас приветствовали с такой сердечностью, словно мы и в самом деле совершили нечто героическое.

Напрасно мы опасались за мыс Эванс: моторные сани, правда, пришлось передвинуть, многое из снаряжения также перетащили выше по склону, но вода ни разу не подходила близко к дому. Внутри него всё выглядело великолепно, даже зеркало висело, и мы впервые за три месяца увидели в нём чумазые физиономии. Неудивительно, что Понтинг не признал нас в этих бандитах. Он сфотографировал нашу группу — снимок, безусловно, насмешит вас, когда я сумею его переслать. Мы наелись до отвала, помылись горячей водой и вообще привели себя в божеский вид. Немного погодя я пришёл к выводу, что дом на мысе Эванс — лучшее место в Южном полушарии, но тогда я не сразу к нему привык. Чего-то мне не доставало, то ли спального мешка на снегу, то ли атмосферы мыса Хат с вечным запахом ворвани. В действительности дело, наверное, в том, что там остались самые близкие мне люди — Билл, Черри, Титус, Атк…