Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

В стойлах на зимовке мы застали восемь пони — Хакеншмидт околел. С нашими двумя получалось, что в зиму мы вступаем с десятью лошадьми. Мне сразу приглянулась крупная сибирская лошадка, напарница моего погибшего пони (они единственные сибиряки среди лошадей, остальные принадлежат к маньчжурской породе), и я облюбовал её для себя, если, конечно, „власть имущие“ мне её отдадут.

Через день-другой на мыс Хат должна была отправиться партия с запасом провианта, и я вызвался в ней участвовать.

Капитан Скотт решил пойти сам, но охотно взял и меня. Мы выступили в ближайший понедельник, в очень хорошую погоду.

Капитан Скотт, Лэшли, Дэй и Дмитрий в одной санной упряжке и палатке, Крин, Хупер, Нельсон и я — в другой. До Ледникового языка всё шло гладко, но тут нас встретил старый приятель, свежий ветерок с юга. Мы пересекли язык, а потом боролись со встречным ветром до самых скал Хаттона, под прикрытием которых стали лагерем. Все обморозили лица — видно мытьё и бритьё не пошли нам на пользу, кожа стала более чувствительной. Взойти на скалу оказалось не так-то просто: надо было встать на груду ледяных обломков и поднять на плечи самых высоких из нас десятифутовые сани — и то они еле-еле касались нависшего карниза. Такие карнизы образуются постоянными наносами снега на скальные выступы и могут принимать самые причудливые очертания, но чаще всего просто свисают вниз, как этот. Сбоку кажется, что они вот-вот обрушатся, в действительности же они очень прочны. Стоя на санях, как на лестнице, мы ледорубом выдолбили в карнизе ступени, и капитан Скотт и я первыми по ним взошли. Затем с помощью верёвки подняли участников партии, которые полегче, а под конец и сани.

Последние двое внизу обвязались верёвкой, конец прикрепили к нашей „лестнице“, а её втащили наверх и наклонили над обрывом; общими усилиями мы их в конце концов вытащили. Работать было очень холодно, и два наших товарища, впервые участвовавшие в санном походе, пострадали: один обморозил ногу, другой — палец.

Теперь снова дуло в лицо, но на вершине мы повернулись спиной к ветру. Ночевали на покатом склоне под скалой Касл.

К вечеру стихло, ночь выдалась морозная и поразительно красивая. Крин и я легли головами к склону, оставив более удобные места новичкам — Нельсону и Хуперу. В результате Крин наполовину выскользнул из палатки, полог приоткрылся, и оттуда всё время шёл поток холодного воздуха. Только утром я понял, откуда это дуло, найдя Крина, спящего, разумеется, непробудным сном, наполовину под открытым небом. Как видите, разбудить рулевого капитана Скотта не так-то просто!

На мысе Хат нам очень обрадовались, даже не столько нам, сколько принесённой провизии, особенно сахару. Перед выходом на мыс Эванс нам уже пришлось есть залитый парафином сахар, но и он кончился. На следующий день пошли охотиться на тюленей, и мы с Черри забили одного. Затем обошли вокруг мыса Армитедж. На мысу мело ужасно, прямо сбивало с ног. Мы дошли до мыса Прам, затем повернули обратно, и ветер задул нам в спину. На мне был только лёгкий вязаный шлем, и уши чуть не отвалились» [130].

У нас же, остававшихся на мысе Хат с лошадьми и собаками, тоже был поход, но на полдня, — в Безопасный лагерь за дополнительными тюками прессованного сена. Пасхальное воскресенье мы встретили под вой пурги, к вечеру, однако, небо очистилось настолько, что показалось золотое солнце, садящееся в пурпурную морозную дымку с морозными испарениями над морем.

Мне запомнилось, что по случаю праздника Пасхи мы завтракали консервированной треской, вкусно приготовленной Отсом, на ленч ели похлёбку из сыра и галет, а на ужин — жаркое из пеммикана, запивая его какао с подслащённым молоком «Нэстле». Одним словом, был пир горой. Занимались тем, что чинили финнеско и читали «Холодный дом». Мирз рассказал историю о том, как китайцы, воевавшие с племенем лоло (одно из восемнадцати племён на границах Тибета и Китая), привязали заложника лоло к скамье, перерезали ему глотку, вытекшей кровью пропитали флаг, затем вырезали сердце и печень — их съели офицеры, солдатам же досталось остальное!

Партия, ходившая на мыс Эванс, возвратилась 18 апреля.

«Мы всемером так хорошо провели эту неделю в хижине „Дисковери“, что, хотя были очень рады товарищам, пожалуй, почти все предпочли бы и дальше оставаться в таком составе. Но я подозревал, что нам придётся возвращаться домой, на мыс Эванс.

Так оно и вышло.

Мирз остаётся за главного на мысе Хат, с ним старожилы Форд и Кэохэйн, а из вновь прибывших — Нельсон, Дэй, Лэшли и Дмитрий. Мирз очень смешно себя ведёт: он явно боится, как бы доставленные только что припасы (сахар, блинная мука, шоколад и т. д.) не были съедены теми, кто их привёз. Поэтому мы едим лепёшки без масла, а шоколад получаем минимальными порциями.

Во вторник и в ночь на среду выдалась на редкость тихая холодная погода — на термометре около -30° [-34 °C].

В среду к полудню море к северу от мыса Хат, совсем было очистившееся ото льда, снова замёрзло почти на пять дюймов, и мы забили ещё трёх тюленей. Скотт наметил выход на четверг и, наверное, думал, что мы проделаем весь путь по морскому льду, но вдруг ни с того ни с сего весь лёд бесшумно уплыл в море» [131].

Двадцать первого апреля на мыс Эванс отправились через скалы Хаттона две упряжки: Скотт, Уилсон, Аткинсон и Крин в одной, Боуэрс, Отс, Черри-Гаррард и Хупер в другой. На скалах Хаттона задувало, как всегда, ужасно, и мы здорово обморозились, пока спускали сани на морской лёд. К счастью, света хватило на проведение этой операции, хотя солнце перед тем как покинуть нас на целых четыре месяца, выходило ненадолго, а вот ели мы — под скалой, в большой спешке — и пересекали Ледниковый язык уже в темноте. Боуэрс писал домой:

«Моя команда была послабее, и, зная, как быстро идёт Скотт, я постарался взять новые сани себе. Груз на санях лежал одинаково лёгкий, но полозья у них разные, а в тот день это имело очень большое значение. Скотт, как я и предполагал, шёл быстро, но мы весело поспевали за ним. Он не мог понять, в чём дело: его команда сильнее нашей, а устаёт от большой скорости быстрее. Спустив сани со скал Хаттона, мы сняли оставленную раньше верёвку и рванули по морскому льду. Здесь преимущества наших полозьев стали настолько явными, что я счёл долгом признаться, что наши сани лучше, и предложил усилить упряжку Скотта кем-нибудь из нашей. Скотт отказался, но после того как мы пересекли Ледниковый язык, предложил поменяться санями у острова Литл-Рейзербэк. Раньше нам ничего не стоило оторваться от второй упряжки, теперь, поменявшись санями, мы с трудом поспевали за Скоттом. Но мы были к этому готовы и выкладывались изо всех сил, лишь бы не отстать.