П. Карев - Экспедиционный корпус

– Никто не засевает, большевики никому не дают сеять, вот земля и лежит незасеянная. Поэтому и свирепствует голод по всей Совдепии.

– А что это за Совдепия, господин капитан? – спросил солдат Комаров, бывший член полкового комитета в ля- Куртине, не раз активно выступавший на солдатских собраниях против Временного правительства.

– Совдепия? – переспросил капитан. -Это сов… это союз всех дикарей и головорезов.

– А по-моему это неверно, – сказал Комаров, – такого союза никогда и нигде не существовало. Я думаю, что Совдепия – это скорей похоже на Совет депутатов, а не на союз всех дикарей и…

– Ну, братцы, до свидания, – перебил его Прощенко,- завтра еще поговорим, а теперь уже поздно, спать пора.

Офицеры и фельдфебели поспешили уйти.

– Я и вперед чувствовал, что это приехали не нашего брата защищать, а такие же брандахлысты, как и те, которых нам в ля-Куртин Керенский присылал,-говорил Комаров. -Держи ухо востро, братва, иначе сгнием здесь, как падаль. Будьте уверены, они приехали веревки из нас вить да зубы заговаривать.

Разошлись ля-куртинцы по баракам недовольные.

На следующий день в обычный час все вышли на работу. Фельдфебели никого не ругали, не кричали, не били. Часов в одиннадцать к месту работ явились офицеры. Посмотрев, как работают ля-куртинцы, они, не сказав ни слова, удалились.

Прошло еще три дня. Приехавшие ни разу больше ля- куртинцев не собирали, на работу к ним не приходили, бараки не посещали. Некоторые солдаты уже стали посмеиваться над капитаном Прощенко и его проверкой достойных и недостойных.

На пятый день утром, когда ля-куртинцы выстроились на работу, присутствовавший здесь фельдфебель скомандовал «смирно!» и начал по списку выкликать фамилии. Вызванных отвели в сторону и объявили им об отправке в Россию. Всего было отобрано двести шестьдесят человек.

Собрав своп пожитки, пообедав и горячо распростившись с остающимися в лагере товарищами, счастливцы выстроились около бараков в ожидании команды.

К стоявшему в первой шеренге солдату Михаилу Крюкову подошел его товарищ Комаров, который не был намечен к отправке.

– Счастливый путь, Миша, – сказал он, крепко сжимая руку товарища,-желаю тебе благополучно добраться до дома и г если потребуется, покрепче бить буржуев. Черкни там несколько слов моим родным в Тулу.

– Первым долгом исполню твою просьбу, – обещал Крюков.

Товарищи обнялись и расцеловались.

Отправляемых не конвоировали, офицеры были уверены, что никто не сбежит. Команду провожал лишь один фельдфебель, который должен был ехать с ней в Россию.

Фельдфебель взобрался на верховую лошадь и, скомандовав «шагом марш», повел за собой по горячему песку двести шестьдесят оборванных и измученных солдат.

Из разных мест Северной Африки в порт Алжир собралось около тысячи ля-куртинцев, и из них был сформирован батальон.

Дорогой в Россию с ля-куртинцами обращались хорошо, кормили сносно, никаких обязанностей солдаты не несли. Сделав остановку в Константинополе, пароход направился в Черное море и вскоре причалил к одесскому порту.

Солдаты ожидали какой-то особенной встречи, которую они, как им казалось, заслужили своим трехлетним отсутствием. На ничего подобного не случилось: их приезд в Россию и вступление на родную землю прошли никем не замеченными. Встретивший их офицер не счел нужным даже поздороваться. Он подошел к фельдфебелю и дал ему несколько распоряжений. Тот выстроил батальон и повел в город в казармы.

Ля-куртинцев сводили в баню, выдали им чистое белье, военные брюки, летние гимнастерки и тяжелые ботинки английского образца. В тот же вечер ля-куртинцы из разговоров с местными солдатами узнали многое о действительном положении в России.

Среди солдат гарнизона были насильно мобилизованные, а также захваченные в плен красноармейцы, под страхом расстрела или повешения вынужденные вступить в белогвардейские части. Они с нетерпением ждали отправки на фронт, где надеялись перейти на сторону красных. Умевший прикидываться ничего не понимающим чудаком Михаил Крюков узнал новостей больше всех. С одним бывшим красноармейцем, тульским рабочим Кондрашевым, он очень подружился. Они ежедневно беседовали, вырабатывая план побега. Крюков ввел ля-куртинцев в курс дела, и все они с нетерпением стали ждать отправки на фронт, откуда было решено бежать к красным при малейшей возможности.

Наконец долгожданный день настал. Ля-куртинцев разбили по взводам, влили в разные части и отправили на фронт.

За время пребывания в Одессе, а также в пути на фронт, на железнодорожных станциях, ля-куртинцы видели, как белогвардейцы расправлялись с народом. На одной станции, где ^эшелон остановился на обед, ля-куртинцы были свидетелями, как один офицер бил нагайкой старика-крестьянина за то, что тот вошел в зал первого класса. Крестьянин упал на колени п просил помиловать его. Но офицер продолжал бить его по лицу. Старик закрыл руками глаза и упал ничком на землю. Тогда озверевший офицер начал нагайкой наносить удары по обнаженной шее старика, которую иссек в кровавые рубцы.

Такая же картина представилась ля-куртинцам на другой день. Около вокзала стояло несколько женщин, торговавших молоком. Вышедший из офицерского вагона начальник эшелона приказал женщинам перелить молоко из кринок в ведро, которое его денщик держал в руках. Женщины, выполнив требование, попросили расплатиться, но офицер, не сказав ни слова, начал хлестать их по лицу гуттаперчевым стэком. Женщины, оставив кринки, с визгом бросились бежать.

К месту назначения эшелон прибыл ночью. Полусонных людей вывели из вагонов и отправили в город. По улицам шли •тихо, каждый был так углублен в свои мысли, что не находил •слов для разговора.

Вдруг вдали ухнуло. Люди встрепенулись, все поняли, что :ЭТО за гул.

– Значит, фронт рядом?- проговорил тихо Крюков, обращаясь к шедшему рядом Кондрашеву.

– Как видно, да, – отозвался Кондрашев. – Как, Миша, думаешь, сегодня пойдем на передовые позиции?

– Я думаю, нам дадут дня два пробыть в тылу, чтобы хорошенько изучить местность, – ответил Крюков.

– Это было бы неплохо, мы бы за это время кое-что узнали от местных ?кителей, – заметил Кондрашев.- В незнакомой местности куда пойдешь? Пожалуй, нарвешься на чей-нибудь пулемет.

– Это верно, – сказал Крюков. – Ну, ладно, посмотрим, что дальше будет, тогда и решим.

В этот момент послышалась команда «стой».

– Закуривай! – крикнул офицер.

Через несколько минут подошли остальные части. В продолжение получаса люди стояли, не зная причины задержки. А гул с северной стороны все усиливался, вспышки зарева становились ярче.