Александр Куницын - Служат уральцы Отчизне

Нормально прошел. Не сбился с ноги, четко, как все, обычным строевым шагом — сто двадцать в минуту, «выше ногу, носок прямей, в коленях не сгибать», как учили.

Он вернулся в строй. Он — среди боевых друзей. Вот они стоят, внешне такие похожие, в одинаковой темно-синей форме с голубыми петлицами, но с такими разными судьбами. Одни прибыли с Севера, другие летали в небе Дальнего Востока, были среди них и те, кто имел за плечами не один боевой вылет. Он признан равным среди своих — именно такой смысл вкладывал Валерий в этот день в команду, прозвучавшую будто для него одного: «Держать равнение в строю!»

…Первые дни учебы в академии, конечно, давались нелегко. С утра, с подъема в шесть ноль-ноль, и до конца занятий, до двадцати ноль-ноль, к этому надо привыкать. Хотя и раньше Валерий нахаживал помногу, но вот так — изо дня в день — подобной практики еще не было. Впрочем, никаких скидок себе он не делал, тянулся, старался быть со всеми наравне. В первые дни слушатели группы ведь даже и не предполагали, что вместе с ними учится офицер с такой необычной судьбой. И узнали-то случайно. Как-то в перерыве в курилке подошел к Буркову один из сокурсников. У этого капитана была забавная манера: в разговоре он то крутил пуговицу кителя собеседника, то похлопывал по плечу. Вот и тут он, начав что-то рассказывать Валерию, стал по привычке охлопывать его, но до плеча не достал — тот сидел на подоконнике — и рука его упала на бедро. Однако он тут же отдернул руку, ударившись костяшками пальцев о что-то твердое.

— Гм, чего это ты такой твердый? — спросил с удивлением. — Каратист, что ли?

— Ну, скажешь… Какой из меня каратист?.. — ответил Валерий с самым простодушным видом. — Протез это…

Физиономия озадаченного капитана приняла преуморительное выражение, он сощурил один глаз и покрутил пальцем возле виска:

— Ты что… думаешь, я того… Так я тебе и поверил! Разыгрываешь?

Не раз еще придется доказывать, что ты такой, как все. Вот еще случай… Однажды Валерий возвращался из города: сослуживец вызвался подбросить на своей машине, а по дороге посадили еще одного пассажира, гражданского парня. Ехали поздно. На переезде, где машина, сбавив ход, почти остановилась, неожиданно из темноты возникли фигуры: трое парней, поодаль — девочки. Ясно было, что компания навеселе: они кривлялись, галдели. Один из парней, верзила, подскочил к машине и с диким воплем «Йа-а-а!» подпрыгнул и лягнул кузов ногой. Водитель, обидевшись за своего «Жигуленка», вышел из кабины и что-то резкое стал выговаривать «Длинному». Тот его ударил, сначала ногой, потом рукой. От неожиданности водитель стушевался и отступил на шаг в сторону. «Длинный» ринулся вперед и сбил с ног оказавшегося на его пути гражданского пассажира. Теперь перед ним оставался один Валерий, который, увидев, что дело принимает опасный оборот, тоже поспешил выйти из кабины. Он отразил удар ноги «Длинного», потом двинул его в челюсть: не прошли даром уроки бокса, полученные в юности.

— Не трожь его! Он инвалид! — услышал Валерий позади себя крик водителя. Не сразу понял, к кому это относится. «Кто инвалид? Я?!»

«Длинный», озверев, вновь пошел на Валерия, но тот свалил его точным ударом наземь. Компания, получив дружный отпор, ретировалась.

Понял Валерий после этой истории, что может, в случае чего, постоять за себя.

К концу первого месяца учебы втянулся в новую жизнь, приноровился к ее ускоренному ритму, к плотному распорядку. Нагрузки возрастали, но самочувствие было хорошее, «вошел в форму», говорят спортсмены.

Однажды друзья пригласили Буркова на волейбольную площадку. Согласился, а потом пожалел… Он даже не подозревал, как взволнует его один вид мяча, летающего над сеткой, завидовал парням, зависающим в прыжке для «забойного» удара. Пришел в сильное возбуждение от азартных возгласов, свиста — знакомой картины, оживляющей любую площадку, на которой соберутся две любительские команды.

Но тут же его волнение погасло. С щемящей грустью наблюдал он за игрой: стало тоскливо на душе: неужто ему только и осталось одно — стоять в стороне? Не стал растравлять себя, ушел…

Но на другой день что-то настойчиво потянуло его вновь на то же место: «Надо попробовать…» Придя на площадку, осмелел, встал в круг на распасовку. Разминка прошла благополучно: кажется, получалось. И вроде никто не обратил внимание на чрезмерное старание странного игрока — вроде бывалого, но малость скованного. Дальше — лучше: уверенно принимал мяч, точно передавал партнеру. Играл недолго. «Хватит на первый раз», — решил про себя.

Устал, чего говорить, с непривычки. Возвращался в гостиницу — рубашка мокрая, хоть выжимай. В таком виде и повстречал его начальник курса возле гостиницы — потного, взъерошенного, запыленного.

— Откуда это вы? В таком виде… — спросил он.

— В волейбол играл, — ответил Валерий.

Поглядев на Буркова, которого распирало от радости — рот до ушей, начальник курса только рассмеялся и, покачав головой, зашагал восвояси, потом, обернувшись, остановился и проводил молодого офицера долгим взглядом.

Следовало закрепить успех. По вечерам Валерий регулярно наведывался на площадку. А однажды так разыгрался, что в протезах поломались почти все подшипники, протезы перестали разгибаться и сгибаться — заклинило. Хорошо, выручили игроки. Посадили на велосипед, подаренный Валерию сокурсниками, докатили до гостиницы. Дома у него хранился запас нужных деталей, он быстро устранил неисправность и снова вернулся в команду.

Бурков не предполагал, что учеба в академии так захватит его. Он понял, что боевой опыт, приобретенный им, будет по-настоящему ценен и нужен лишь в связи с новыми знаниями, с основательным изучением теории. Военная мысль — глубокая, точная — это боевой опыт, помноженный на хорошую теорию. Валерий уже на первом курсе берется за серьезную исследовательскую работу: «Разрешение некоторых противоречий, возникающих при организации взаимодействия авиации с наземными войсками».

…В сентябре слушатели курса выезжали на учения. Начальник курса предложил Буркову для передвижения в полевых условиях свой «уазик», но тот категорически отказался: «Не надо. Как все — так и я…» Ездил вместе со всеми на бортовой машине. Сперва залезал в кузов с помощью товарищей, потом научился проделывать это самостоятельно, в один прием, и даже спрыгивал с борта на землю. В результате к концу учений, а длились они почти четыре дня, протезы совсем сломались, пришлось переучиваться ходить на новых.

…В субботу, погруженный в свои занятия, Валерий не заметил, как свечерело. Не успел зажечь настольную лампу — в дверь громко постучали.

— Привет рыцарю печального образа! — ворвался в тишину комнаты молодой крепкий бас однокурсника капитана Сергея Петрова.