Всеволод Кочетов - Собрание сочинений в шести томах. Том 6

В одном из селений вдоль дороги протянулся ряд торговых лотков, покрытых пальмовыми листьями. С этих лотков торгуют невызревшими кокосами, в которых еще нет ореха, но есть так необходимая в пути прохладная вода. Торгуют водой в орехах темнокожие, белозубые девушки. О них немало наговорено в путевой литературе об «экзотических» странах: и то, что это отборные красавицы острова, и что путники, пораженные их красотой, швыряют к их ногам доллары и фунты стерлингов, и что тут можно выбрать себе жену, которой позавидует все мужское население земного шара поголовно.

Девушки, верно, приветливые, что их отличает, скажем, от наших, торгующих газированной водой или пивом, но в остальном — да, это они, обыкновенные продавщицы прохладительного, и все поэтические легенды, сооруженные вокруг них, — не что иное, как прозаический рекламный трюк хозяев кокосовых плантаций.

Зеленый кокосовый орех ловкие девичьи руки обтесывают тяжелым ножом так, что образуется полный воды естественный кувшин, и вы, стараясь не облиться, пьете из него воду, действительно прохладную и в самом дело отлично освежающую. Выпив, бросаете пустой орех наземь, где уже громоздятся сложенные из них конусы, подобные верещагипскому апофеозу войны.

Петляя, дорога идет все время в гору. Пальм постепенно становится меньше. На смену им возникают заросли деревьев, обвитых лианами. Что это за деревья, не знает даже Владимир Павлович Байдаков. Он знает зато дерево джек-фрут, которое обычно путают с хлебным деревом; у дерева джек-фрут прямо на стволе, подобно стволу старого ясеня, на топкой пуповинке, вроде тех, на каких держатся наши арбузы, висят здоровенные тыквищи, зеленые и с виду шероховатые. Их можно есть, поэтому в цейлонском лесу с голоду не пропадешь. Скорей тебя съедят его рыкающие по ночам обитатели.

Видим наконец и чайные плантации, которыми за-пяты склоны гор вокруг Канди.

В Канди въезжаем среди дня. Город небольшой, тысяч на шестьдесят жителей, веселый, уютный и, само собой, зеленый. В центре его озеро с островками, обсаженное думаю что ивами; они уже очень стары. Близ озера — древний буддийский храм Далада Малигава, в котором хранится одна из главных буддийских святынь Цейлона — зуб Будды. Он спрятан в хранилищах из серебра и золота, и нам его не покажут. Надо или попасть на праздник перахера, когда устраиваются ночные шествия слонов, с факелами, с огнями, или быть очень знатным чужестранцем, чтобы увидеть эту реликвию. Английской королеве Елизавете Второй, приезжавшей несколько лет назад на Цейлон, зуб Будды, как утверждают, показывали в будний день.

В годы второй мировой войны Канди был еще известен тем, что здесь со всеми своими учреждениями располагался штаб вооруженных сил союзников, действовавших против японцев в странах Юго-Восточпой Азии.

На перекрестке улиц Владимир Павлович Байданов прямо из машины перекинулся парой слов с молодым рыжим малым, стоявшим на тротуаре возле распахнутых дверей какого-то заведения.

— Мистер Ллуэллин, — пояснил Байдаков, когда машина тронулась. — Представитель так называемого «Британского совета», точнее — отделения этого «совета» в Канди. Приглашает заглянуть к нему в оффис.

Обосновавшись в хорошей, удобной гостинице «Отель королевы», мы решили воспользоваться приглашением мистера Ллуэллина. Оффис отделения «Британского совета» расположен на одной из самых людных улиц Канди, в одном из лучших зданий. Под потолками его непрерывно крутятся лопасти фенов, создавая прохладу. За десятками столов люди читают, делают выписки из книг. Библиотекарша то и дело ходит от полок к столам, снимая и подавая по просьбам посетителей все новые и новые книги.

Мистер Ллуэллин, видя наш интерес к его заведению, доволен. Заведение пропагандирует родную Ллуэллинову Великобританию. Через библиотеку, через лекции, кинофильмы оно внушает посетителям-цейлонцам, что, раздавив полторы сотни лет назад кандийское государство и посрубав головы его последним королям, Великобритания принесла сюда прогресс и процветание; что английские короли несравнимо лучше каких-то кандийских; что Англия — это страна — радетельница за другие народы, что это самая просвещенная и демократическая страна, что это страна всего самого лучшего в мире и порывать с нею нельзя, даже получив независимость.

Кроме художественной литературы, подобранной соответствующим образом, в оффисе мистера Ллуэллипа много учебников, необходимых молодым кандийцам для подготовки в учебные заведения. Хочешь не хочешь, придешь к голубоглазому, приветливому, рыжему тридцатидвухлетнему уэльсцу.

Да, он родился в Уэльсе, и мы вместе вспоминаем Кардифф, морские заливы и старые замки Уэльса — родные места мистера Ллуэллина. Да, ему тридцать два года, и четыре из них он уже провел на Цейлоне, в этом старинном городке. Нет, он не женат — в Канди красивые молодые женщины. Нет, он занят не только здесь, в оффисе, — он преподает в университете. Что? Историю Великобритании и Европы.

— Как известно, Советский Союз на добрую треть расположен в Европе. Значит, вы и нашу историю преподаете?

— О нет! Советского Союза в программе моих лекций нет. Я его не упоминаю.

— Но какая же тогда это история Европы?

Мистер Ллуэллин солнечно улыбается, разводит руками; голубые глаза его полны доброжелательности. Та идеология и тот бизнес, которым он служит, складывались столетиями, они не подвержены изменениям от капризных дуновений дипломатических ветерков. Он знает, дипломатия остается дипломатией, а идеология идеологией. Дипломаты могут хоть обниматься, пить на брудершафт, провозглашать здравицы Советскому Союзу. А он, мистер Ллуэллин, будет воспевать только свою Великобританию. В курсе лекций по истории Европы, пока он их читает, никогда не будет места Советскому Союзу. Международная политика, газетная шумиха — это одно. А идеология — другое, очень другое. Этому другому хозяева Ллуэллина никогда не дадут подтаять от искусственного тепла сентиментальничающих политиков; если ллуэллины расчувствуются от дипломатических потеплений и начнут хлюпать носами, их просто уволят и найдут других, покрепче.

Этот, который сейчас перед нами, достаточно крепок.

— А что же, дорогой друг, на ваших полках нет советских авторов, из книг которых ваши читатели хоть немного, но узнавали бы о нашей жизни?

— А вы устройте здесь такой же оффис и держите в нем свои книги. — Мистер Ллуэллин готов нас обнять, так он добр, щедр сердцем. — Ведь вы же стремитесь к соревнованию двух систем. Вот и соревнуйтесь с нами. Зачем же мы-то будем вам в этом помогать?

У него профессиональная, отлично натренированная память. С одного раза он запомнил наши фамилии и вот уже час, как не переврал ни буквы. Только, может быть, несколько более, чем надо, отчетливо чеканит: «Мистер Байдаков», «Миссис Салганик», «Мистер Котчетов».