Виктор Пелевин - 46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью

Шпигель:Забавное совпадение — мы называли это: «мы идем в Советский Союз».

Пелевин:(смеется) Да, точно. Прямо лозунг. А знаете, где по правде абсолютная пустота? В Советском Союзе!

Оригинал — Von Daniel-Dylan Böhmer. Erfolgsautor Viktor Pelewin: «Wünsche sind wie Ratten» // Spiegel Online. —

25 Okt. 2000. http://www.spiegel.de/kultur/literatur/0,1518,99702,00.html.

Перевод — http://www.pelevin.org/forum/users/Отто Пыренныймизинецбудды/comments/197301

Виктор Пелевин совсем недавно стал лауреатом премии «Нонино» в Зальцбурге, участвуя в конкурсе произведений иностранной прозы. Российская молодежь, становление которой совпало с десятилетним переходным периодом, называет Пелевина культовым писателей. Его индивидуализм, сформировавшийся на основе восточных философских течений, дал этому поколению, лишенному какой-либо идеологии, нечто, во что можно верить. Его беспощадная критика рекламы и средств массовой информации указала противника, с которым надо бороться.

— Виктор Олегович, почему Вы решили стать писателем после поступления на воздушно-инженерный факультет?

— Потому что я не хотел ходить по утрам на работу.

— Вы предпочли работать вечером?

— Я бы предпочел ничего не делать, но у меня ничего из этого не получилось. На самом деле мне приходится вставать рано утром, потому что это самое лучшее время для сочинения, на улице свежо и тихо. Помимо этого, у меня большое преимущество: я работаю один. У меня такая натура, я с трудом переношу вынужденное общение, хотя я легко нахожу контакт с собеседниками.

— Вам не наскучило то, что Вас считают писателем поколения, которое Вы в своем романе «Вавилон» назвали «Поколение П», где «п» означает пепси-кола?

— Само определение поколения слишком американизировано. В Америке существуют поколения. В России, чтобы стать писателем поколения, надо это поколение просто придумать.

— Именно так Вы и поступили?

— Нет. Моя книга не о поколении, а, скорее, о СМИ и о рекламе, и о том, как потребительская культура укоренилась в такой бедной стране, как Россия.

— Россия — бедная страна?

— Если отъехать от Москвы на 200 км, можно увидеть очень бедную страну, если поехать по Рублевскому шоссе, что в двух шагах от столицы, и посмотреть на некоторые дачи, можно подумать, что эта страна — богатая. Эти определения во многом зависят от конкретной ситуации. Во времена Советского Союза уровень жизни, возможно, был несколько выше теперешнего. Но по западным меркам, он был чрезвычайно низок. Дело в том, что народ об этом не знал и поэтому не считал себя бедным.

— Какой Вы видите Россию?

— Я ее не вижу, я здесь живу. Я могу поделиться впечатлениями о Франции, Великобритании, Италии, потому что я изредка там бываю. А Россия для меня не объект, а скорее, среда. А средой ты можешь наслаждаться или бороться с ней. По-моему, Россия — такая, какой воспринимаете ее вы, журналисты — абстрактное понятие. Для меня Россия — это квартира, где я живу, и лес, куда я езжу кататься на велосипеде.

— Но Вы ведь можете что-то сказать о том, что происходит в Вашей стране?

— Нет, не могу. Я почти два года не смотрю телевизор и не читаю газет. Телевидение ужасно, газеты такие же отвратительные, но в России они еще более отвратительны, чем на Западе, потому что от них исходит больше негативной энергии.

— Ничего себе, говорить сейчас такое, когда в России существует свобода прессы. Вам не кажется это снобизмом?

— Нет, это не снобизм. Ощущается острая необходимость следить за новостями, потому что существуют люди, зависимые от новостей, совсем как люди, зависимые от героина. СМИ умело создают ощущение, будто бы мы находимся на пороге чего-то нового. Новости постоянно притягивают наше внимание, каждый день, каждое мгновение. Но если спросить, какая новость была самой важной, то по истечении, приблизительно, месяца, можно обнаружить, что их было всего две или три. А потом, если спросить, какие на самом деле выдающиеся события произошли за год, самым важным окажется то, что ты постарел на целый год.

— Для Вас не имеет никакого значения, что Ельцин ушел в отставку, а Путин был избран президентом?

— Когда Ельцин ушел в отставку, я был в дзен-буддистском монастыре в Корее, где я три месяца счастливо прожил без новостей. Лишь приехав в Сеул, я узнал, что у нас новый президент, что он мне не знаком, но я не испытал при этом никакого расстройства.

— Что такое реклама?

— А что не реклама?

— Вам не кажется, что это очень доступное понятие?

— В рекламе используются механизмы, очень близкие к оккультизму и черной магии. Реклама делает тебя несчастным, а это чувство порождает фашизм. Я вспоминаю, как после экономического кризиса 1998 года, так называемый средний класс, новый спинной хребет общества, был уничтожен в течение нескольких дней. В действительности, этот класс стал порождением рекламы. А чем занимались некоторые российские политики, сторонники известной шоковой терапии, такие, как Гайдар или Явлинский, если не повторением рекламных лозунгов.

— Как мне кажется, вы за реформизм Горбачева?

— Горби — единственный российский политик, которым я восхищаюсь. Все то позитивное, что мы имеем сегодня, свободу слова, например, все это было привнесено Горбачевым. Ельцин был доном мафии.

— А Путин?

— Он мне напоминает персонажа Мусила (Musil), человека без образа: одна из особенностей его облика — не вызывать никаких эмоций.

— Как Вы относитесь к русским классикам — Толстому, Достоевскому, Чехову?

— Они умерли, а я жив.

Источник — http://pelevin.nov.ru/interview/o-evp/1.html.

Così il giovane scrittore racconta come inRussiail comunismo è stato sostituito dal consumismo.

INCONTRI Al Festival di Mantova parla l’ autore del «Mignolo di Buddha», etichettato come un Nabokov psichedelico e come un cyber Bulgakov Pelevin: «Povera Mosca bombardata dalla pubblicità».

Così il giovane scrittore racconta come in Russia il comunismo è stato sostituito dal consumismo MANTOVA — Nel trasformare in letteratura le traumatiche metamorfosi della Russia, le sue pazzesche accelerazioni, il suo comunismo sostituito dal consumismo, è davvero bravo questo quasi quarantenne dall’ aspetto di fraticello alla moda, capigliatura da francescano e occhialini neri. Viktor Pelevin, un milione di libri venduti in patria e traduzioni ovunque, è un personaggio sfuggente e autentico che, con risatelle continue, cerca di difendersi dalle banalità altrui. Gli hanno attribuito tutti gli ismi possibili, dal misticismo al postmodernismo. Lo hanno etichettato come Nabokov psichedelico e come cyber Bulgakov. Lui dice: «Ho deciso di scrivere rinunciando a una carriera d’ ingegnere spaziale per un solo motivo: non avevo voglia di alzarmi tutte le mattine per andare al lavoro». La situazione oggi a Mosca, città in cui è nato e vive? «Se puoi permetterti una Mercedes va tutto bene, altrimenti va tutto male». In Babylon, suo penultimo libro, compare la «generazione P», p come Pepsi Cola, una generazione bombardata dalla pubblicità, «dalle bombe la gente cerca riparo, dalla pubblicità no». Pelevin è riluttante a parlare delle sue inclinazioni buddiste, «dal buddismo ho imparato una cosa: se ti fai delle domande puoi trovare delle risposte». Almeno una voltaall’ anno trascorre un periodo in un monastero «non perché siano posti straordinari ma perché lì non arrivano i telefonini né quelle news che ti danno l’ illusione di essere sempre in attesa di qualcosa d’ importante. Proprio perché ero in un monastero ho saputo che Putin aveva sostituito Eltsin con tre mesi di ritardo». Il grande successo per Pelevin è arrivato in Russiacon Il mignolo di Buddha, pubblicato ora in Italia da Mondadori. «Chi sono i miei lettori? Senz’ altro persone più giovani di me: i frequentatori delmio sito web hanno tra i 15 e i 35 anni». Della droga dice: «È necessario distinguere tra eroina e marijuana. Sull’ eroina non scherzo mai, in Russiaè una tragedia, e l’ Afghanistanha imparato a usarla come una vera arma». E sulla marijuana scherza? «Quella non è una droga, una droga semmai è la tv». Come vorrebbe fosse accolto questo Mignolo di Buddha, pieno di vodka e funghi magici, di riflessioni filosofiche e di amore per la letteratura? «Come un intrattenimento per persone che si annoiano con storie di sesso e di delitti». Viaggiatore insaziabile è appena arrivato da Melbourne, ma due settimane fa ha attraversato l’ intera Cappadociain bicicletta. Dice: «La mia casa è il posto dove mi trovo, in questo momento abito qui, in questa stanza di Mantova». La sua infanzia la liquida come «normale e cioè una durissima infanzia sovietica». Tra gli autori italiani più letti in Russiaelenca il solito Eco, e poi Primo Levi e Calvino, al quale affibbia il nome di Alberto. «Ai tempi dell’ Unione Sovietica gli autori stranieri erano più popolari. Adesso Stephen King viene letto ma si dà più fiducia agli scrittori locali». Che ne pensa di essere stato paragonato a Gogol? «I critici sono fantastici: cercano sempre di affibbiarti un classico come progenitore. In una recensione sul Newyorker ho appena letto che sarei l’ erede di Joseph Heller, l’ autore di Comma 22. Ho subito telefonato al mio agente: «Allora, questo nuovo papà è ricco? E quanto mi ha lasciato?»». Viktor Pelevin ridacchia, chiuso nel suo giubbetto di jeans, nei suoi occhialini nerissimi, nel suo formidabile talento di scrittore. Donata Righetti Il libro: «Il mignolo di Buddha» di Viktor Pelevin, Mondadori, pagine 371, lire 29.000 IL PROGRAMMA DI OGGI Andrea De Carlo, autore di 11 romanzi, alle 10.30, nel Cortile della Cavallerizza di Palazzo Ducale. Michael Chabon, vincitore quest’ anno del Premio Pulitzer con Le fantastiche avventure di Kavalier e Clay, nel Chiostro del Museo Diocesano, alle 18.45 Tzvetan Todorov, alle 19.15, nel Cortile della Cavallerizza di Palazzo Ducale.