Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Как это ни больно констатировать, но факт, как говорится, остается фактом: мы теряем Отечество, замкнувшись на отдельных национальностях и личностях. Разумеется, политика может строиться на личности, но не должна становиться заложником ее прихотей, ибо политика – это судьбы миллионов. Более того, политика делается личностями, но они не должны опускаться при этом до своих капризов. Предохранять их от этих опасностей должно конституционно оформленное разделение трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной. С разделением властей и разграничением их полномочий, казалось бы, появляются возможности для объективной оценки деятельности лидеров, если брать в качестве критерия эффективность использования предоставленных им полномочий.

Таков был ход моих размышлений после третьего и четвертого Съездов народных депутатов. Но, к сожалению, все опять, в который уже раз, оказалось политическим блефом. Еще сильнее разгорелось пламя войны между ветвями единой, подчеркиваю, единой власти. Получается, что руки и ноги борются с головой. Не ослабевало жесткое давление одних политических групп на другие, деление на «красных» и «белых», врагов и друзей, игнорировались усилия к объединению общества во имя спасения Отечества. Нагнетание противостояния неоднократно подводит нас к опасной черте, за которой маячит развал России. А ведь ей особенно нужен путь согласия. Только в этом гарантия ее сохранения. Самые большие потери вновь у России. Мне не раз приходилось об этом предупреждать на Съездах. Но все тонуло в говорильне, все позитивные ценности сгорали на поле брани внутри депутатского корпуса и за его пределами. Проблема разграничения полномочий между ветвями власти все больше переносилась на общество, пока не превратилась в проблему: кто за Ельцина, а кто за Хасбулатова. Это неминуемо вело к трагедии. «Ведет» – было тут написано недавно.

Меня, как Председателя Совета Национальностей, особенно волновала проблема нормализации федеративных отношений российской государственности. Главными целями моих политических усилий было стремление противостоять развалу Российской Федерации, не допустить ущемления национальных прав народов России, укрепить равенство национальностей и уйти от национального противостояния между русскими и нерусскими. Это самое дикое, самое опасное явление для России. Важно, чтобы национально-государственное пространство оставалось единым для всех народов страны. И в этом плане мой подход предусматривал равенство всех субъектов Российской Федерации с учетом хотя бы достигнутого ими статуса.

Сторонники иного варианта, в частности С. Шахрай, указывали, что «сегодня нельзя провозглашать равенство краев и областей, так как это может привести к возникновению отдельных княжеств, развалу России». Третьи, главным образом представители республик, признавали субъектность только за республиками. Четвертые (группа О. Румянцева), будучи не столь юридически изощренными, доводили идею Шахрая до абсурда, пытаясь растворить республики в «землях».

Была проведена огромная работа для преодоления стереотипов недоверия между людьми, которые оказались в разных группировках. При этом все замкнулись на вариантах Союзного договора, просматривался один путь: сохраняя российскую государственность, лишь разграничить полномочия по вертикали.

Третий Съезд признал основные приоритеты национальногосударственных, административно-территориальных образований, национально-территориальных автономий Российской Федерации. Тем самым получил одобрение проект национально-государственного устройства, подготовленный рабочей группой, которая работала со мной. Варианты других групп разработчиков были отвергнуты. Считаю это большой победой, поскольку правовое закрепление получили подходы, ведущие к достижению единства и сохранению целостности Российской Федерации. Но и противников оставалось много, причем влиятельных, так что нам предстояла огромная работа.

Позиция, занятая Съездом, на мой взгляд, была мудрой. Его решения возложили на Верховный Совет, Президиум, Председателя Верховного Совета, его заместителей и председателей палат, рядовых депутатов равную ответственность за положение дел в республике, эффективность экономического курса, повышение жизненного уровня и конечно же за плодотворность работы законодательного органа. Сыграло, как мне казалось, свою позитивную роль и наше «заявление шести».

После третьего Съезда Борис Николаевич был настроен весьма конструктивно. Наметились позитивные процессы и на уровне Союза, и на уровне России. И все же в ближайшем окружении Ельцина и Горбачева, да и в общественной атмосфере в целом, тон задавали поборники революционных идей. Демократия истолковывалась как разрушение всех старых структур, а значит, и государства. Было весьма странно все это наблюдать. Особенно тревожили стремительное ухудшение межнациональных отношений, нарастающий кризис государственности. Карта СССР расползалась на глазах, на ней появились кровавые пятна. Стабилизация обстановки нужна была стране как воздух. Мы не имели права разрушать Союз и оставлять за границами России 30 миллионов россиян, не говоря о нескольких миллионах российских солдат.

Однако созидательная политика не отвечала интересам ни крайне левых, ни крайне правых. Свои устремления и амбиции они декорировали в национальные одеяния, хотя те одежды давно были с чужого плеча. Главное же заключалось в том, что абстрактно правильные и внешне привлекательные формулы, в которые облекались деструктивные действия, составлялись без учета исторического своеобразия переживаемого СССР и Россией момента, в отрыве от реальных нужд и перспектив развития народов, национальных и региональных образований. Особенно отчетливо это проявлялось в весьма вольном трактовании принципов самоопределения в известной межрегиональной группе. Посмотрим на эту проблему с точки зрения истории.

Право наций на самоопределение, положенное в основу политики большевиков, было заимствовано из известного демократического лозунга: «Свобода, равенство, братство!» Выдвигая этот принцип, марксисты имели в виду нации, страдающие от колониального гнета.

Сегодня национал-демократы автоматически переносят этот тезис для подтверждения сепаратизма. Ленин, Плеханов, Мартов, даже Сталин, а также лидеры II Интернационала активно использовали этот принцип в революционной теории. Но в политическую практику этот тезис впервые по-настоящему внедрил Ленин. Причем он трактовал принцип самоопределения, как правило, в узкоклассовом духе. Он писал, что безусловное признание борьбы за свободу, самоопределение вовсе не обязывает поддерживать всякое требование национального самоопределения. Социал-демократы как партия пролетариата ставят своей положительной и главной задачей содействовать самоопределению не народов и наций, а пролетариата каждой национальности. Об истинных интересах национальностей, не совпадающих с классовыми, он, как видим, не заботился.