Владимир Лакшин - Солженицын и колесо истории

<���…>

А.И. Тодорский, прославленный в его книге, имел сложную судьбу. О его брошюре «Год с винтовкой и плугом» в 1920 году высказался Ленин. Выйдя из лагеря, Тодорский, сам генерал-лейтенант в отставке, провел полезную работу – написал нигде не изданное тогда открытое письмо с подсчетами жертв сталинского террора среди военных: впервые собранные им данные о числе погибших маршалов, комкоров и комбригов оглушали. Но повесть Солженицына он не принял и, поскольку критиковать самого автора «Ивана Денисовича» не считали тогда возможным, сосредоточил свой гнев на моей статье.

В записи упоминается еще и Стелла Корытная. Дочь секретаря ЦК (или МК?) Корытного, она многие годы провела в лагерях. Вернувшись, изредка сотрудничала в отделе критики «Нового мира». Была человеком очень искренним и неуравновешенным, что неудивительно по ее судьбе. Год или два спустя после того, как я видел ее на обсуждении в СП, она покончила с собой.

Реплика в журнале «Огонек» (1964, февраль, № 80)

«В статье «Иван Денисович, его друзья и недруги», опубликованной в № 1 журнала «Новый мир», В. Лакшин к числу недругов героя повести А. Солженицына отнес журнал «Огонек» и его автора А. Налдеева. Почему же? За какую такую провинность?

В своей маленькой рецензии на роман Н. Лазутина «Суд идет» («Огонек», № 39, 1963 г.) критик А. Налдеев написал: «В отличие от повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» роман И. Лазутина поворачивает перед нашими глазами множество граней жизни». И все. Больше о повести А. Солженицына в рецензии не сказано ни слова. Но этого оказалось достаточно, чтобы критик В. Лакшин зачислил журнал «Огонек» в число «недругов» Ивана Денисовича. Зачем понадобилось это критику Лакшину, неизвестно. Известно одно, что он ввел читателей «Нового мира» в заблуждение. Все дело в том, что, кроме заметки критика А. Налдеева, в которой оказалась фраза, не понравившаяся критику В. Лакшину (кстати, не дающая основания зачислять Налдеева в недруги Ивана Денисовича), «Огонек» неоднократно выступал с положительной оценкой повести «Один день Ивана Денисовича».

В статье Ник. Кружкова («Огонек», № 49, 1962 г.) давалась высокая оценка этому честному, правдивому произведению. В № 52 за 1962 год в литературном обозрении А. Макарова и в № 5 «Огонька» за 1963 год в обозрении Б. Сучкова повесть Солженицына оценивалась также положительно.

В. Лакшин предпочел об этом забыть или не заметить этого. Нам в связи с этим хочется сказать читателям «Нового мира»: не верьте критику В. Лакшину. Он искусственно фабрикует недругов Ивана Денисовича!»

16.11.1964

<���…>

Наглая заметка в «Огоньке» – «Забывчивый критик» должна представить дело так, что «Огонек» всегда защищал Солженицына, а я попал пальцем в небо. Обидно было, что муж Луначарской – военный химик – принял заметку всерьез и спрашивал меня: «Ну как же так? Ведь они просто упрекают Вас в бесчестности?» Что на это ответишь? Лень слова тратить и глупо. Но некоторое унижение все же чувствуешь.

18.11.1964

Александр Трифонович сказал мне, что реплику «Огонька» он понял как жалкое оправдание, попытку примазаться к успеху Солженицына.

<���…>

19.11.1964

Заходят в редакцию разные люди, разговоры о Солженицыне, о статье. Сегодня были белорусы – Янка Брыль и Адамович. Заходил Фоменко, приехавший из Ростова, потом Троепольский.

Вечером неожиданно возник спор с Дементьевым о «придурках». Видно, кто-то его накрутил. Забавно, что утром, когда Твардовский попросил меня написать ходатайство в Союз писателей о награждении Александра Григорьевича в связи с юбилеем, зашел о нем разговор. И Твардовский сказал: «А ведь он сильно переменился последнее время к лучшему, наш Демент. Мы все-таки потихоньку на него влияем». И как нарочно, после моего доверительного разговора с ним, когда я показал ему письмо Солженицына, он вдруг принес мою статью, всю расчерканную, и стал говорить о «тактических ошибках». Я сказал ему, что уже слышал это от Кардина и Мих. Кузнецова. Дементьев стал кричать высоким тенором о Заболоцком, которого я готов был бы погубить, как «придурка», отправить, что ли, на «общие работы». При чем тут Заболоцкий? Я сказал, что считаю эти доводы фальшивыми. Дальше – больше. Пришлось сказать, что он может не опасаться за себя – вся ответственность на мне. Я долго думал, прежде чем писать статью, и отвечаю за нее, за каждую строчку в ней…

Словом, крику было много. Я даже не успел пообедать и отправился проводить семинар в университет с пустым желудком, злой и расстроенный.

Свидетелем нашего объяснения с Дементом был Фоменко, который бросил несколько реплик, поддерживающих меня. Но видимо, и он был поражен, что в нашей редакции возможны такие полемики.

20.11.1964

Статья в «Литгазете», которую, зная о ней по слухам, давно ожидал. Статья беспомощная, трусливая, с экивоками. И когда я прочитал ее, у меня отлегло от сердца: даже написать как следует не умеют, своего собачьего ремесла не знают!

(«Литературная газета», 20 февраля 1964 г.)

«О том, что порой кроется за внешней обстоятельностью критики, свидетельствует статья «Иван Денисович, его друзья и недруги», принадлежащая перу В. Лакшина («Новый мир»). Статья посвящена повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и некоторым критическим отзывам о ней… Вот уж, казалось, все здесь – и пространность рассуждений, и дотошность в цитировании, и обращение к классикам отечественной критики, к документам последнего времени – располагает к тому, чтобы статья получилась по-настоящему убедительной. Однако на недавних творческих обсуждениях в Московской писательской организации эта статья была подвергнута довольно резкой критике в выступлениях Л. Фоменко, А. Тодорского, А. Дымшица, И. Астахова, Б. Дьякова, В. Назаренко, С. Трегуба именно за недоказательность и субъективистский подход к общественно-творческим проблемам, за узость взгляда на литературный процесс. (…).

Бог весть по какому праву определив себе роль единственного защитника и приверженца повести «Один день Ивана Денисовича», В. Лакшин пытается поделить с помощью этого произведения всех критиков, писавших о книге, на «друзей» и «недругов».

Собственно, о «друзьях» в статье речи нет, упоминание о них скорее средство сделать более «полным» заголовок статьи. Впрочем, без особого труда можно понять, что «друзья», по В. Лакшину, это те критики, которые приняли повесть как «данное», восторженно, кто хотел бы видеть ее главного героя именно таким (и только таким!), каким он нарисован у А. Солженицына.