Валерий Чумаков - Вернер фон Сименс. Личные воспоминания. Как изобретения создают бизнес

Эта война с Францией закончилась так же быстро, как конфликт 1866 года, и закончилась полным триумфом Германии. Радостное осознание того, что вся Германия впервые за историю существования сражается едиными силами, под едиными флагами, смягчало горечь тяжелых потерь, которыми была оплачена победа, и подавляло глубокую печаль, возбуждаемую войной. Это было замечательное время великого и всеобщего душевного подъема. У всех, кто через него прошел, остались о нем неизгладимые воспоминания, и даже у более поздних поколений упоминание о событиях, когда нация под руководством своих лидеров забыла о позорных разногласиях и сплотилась в единую мощную семью, вызывает неподдельное восхищение.

Уйдя из политики еще в 1866 году, я тем не менее продолжал активно интересоваться общественной жизнью и принимать в ней самое деятельное участие. Одним из основных вопросов, который меня живо волновал много лет, был вопрос о патентах. Мне уже давно было ясно, что крайне слабая правовая защищенность изобретателя препятствует нормальному развитию предпринимательства в стране и является одним из главных тормозов на пути прогресса. Конечно, в Пруссии и в других крупных немецких государствах выдавались патенты на изобретения, но решение об их выдаче было целиком во власти местной администрации, а срок действия не превышал трех лет. И даже в этот короткий период защита от подделок была крайне слабой, потому что мало кто брал патенты во всех союзных государствах, ибо каждый дополнительный патент нового государства стоил новых усилий по его получению, а некоторые малые государства не давали их в принципе. Следствием было то, что изобретатель искал своим перспективным творениям практическое применение не в родном отечестве, а в Великобритании, Франции и Северной Америке. Стоит ли после этого удивляться, что все самые передовые и высокотехнологичные товары приходили на наш рынок большей частью из-за рубежа? В результате покупатель потерял доверие к отечественной промышленности и старался всегда купить импортное, так что даже хорошие немецкие производители вынуждены были стыдливо прикрываться заграничными клеймами или торговать под чужими флагами.

Несостоятельность прусской патентной системы была несомненной. Патенты здесь брали в основном только для того, чтобы доказать сам факт, приоритет изобретателя в данном конкретном новшестве. К этому стоит добавить, что правившая тогда партия расценивала патентное законодательство как пережиток старой монополистической эпохи, препятствующий развитию свободной торговли. Летом 1863 года прусским министром торговли был даже выпущен для всех торгово-промышленных палат государства особый циркуляр, в котором говорилось о бесполезности и даже вредности патентной системы и поднимался вопрос о полном отказе от нее. Это заставило меня написать записку для Берлинской торгово-промышленной палаты, Совета Берлинского купеческого общества, в которой я высказал диаметрально противоположную точку зрения – о безусловной необходимости и крайней полезности, развития предпринимательства, патентного права. В той же записке были предложены наиболее рациональные, по моему мнению, нормы, коими это право должно обладать.

Мои аргументы убедили членов Совета, хотя он целиком состоял из крупных и независимых торговцев, записка была единогласно принята как общее мнение палаты и доведена до сведения палат других городов. Те, что еще не успели определиться и обозначить свое мнение, присоединились к нам, после чего предложение об отказе от патентов было отклонено.

Этот успех вдохновил меня позже начать серьезную агитацию за принятие в Германии патентного закона, основанного на предложенных мной принципах. Я послал письма большому числу видных людей, в которых предложил проявить свой интерес к вопросу и учредить Союз защиты патентов, в задачу которого входило бы создание эффективного Немецкого патентного законодательства. Призыв мой нашел широкую поддержку, и вскоре общество под моим председательством было создано и приступило к работе. Мне доставляет удовольствие вспоминать разворачивавшиеся на его заседаниях жаркие споры, в которых принимали активное участие такие зубры юриспруденции, как профессор Клостерманн [238], мэр Андре [239]и доктор Розенталь [240]. В результате бурных обсуждений на свет появился проект закона о патентах, который опирался (на мой взгляд) на мои положения 1863 года. В его основу были положены: обязательная проверка идеи на новизну с публикацией описания, чтобы дать возможность опротестовать законность патента; облагаемая ежегодным растущим налогом защита сроком до 15 лет при условии публикации полного описания изобретения; и, наконец, создание патентного суда, в юрисдикцию которого входило решение дел о приоритетах на изобретения и вынесение постановлений о действительности либо недействительности действующих патентов.

Законопроект получил всеобщее одобрение. Даже торговцы, которым, казалось бы, патентная защита только мешала, нашли удовлетворение в том, что теперь любое изобретение или новшество обязательно публиковалось и мысли, положенные в его основу, становились общим достоянием и успешно применялись в других областях. Но до официального приема закона прошло еще довольно много времени. Я смею надеяться, что записка, с которой я как председатель Союза защиты патентов обратился непосредственно к канцлеру, внесла значительный вклад в дело скорейшего принятия действующих сейчас имперских норм патентного права. В ней я указал на низкий престиж продукции немецкой промышленности, известной во всем мире как «дешево и плохенько», и вновь подчеркнул, что для еще большего сплочения молодого немецкого рейха [241]было бы важно, если бы тысячи промышленников и инженеров со всех концов страны получили под крылом государства долгожданную защиту для своей интеллектуальной собственности.

В 1876 году состоялась встреча предпринимателей, представителей государственной администрации и юристов со всей Германии, которые совместно обсудили представленный Союзом проект и приняли его как основу для будущего законного акта. С некоторыми незначительными поправками он наконец был принят парламентом и впоследствии оказал большую помощь немецкой промышленности, способствуя укреплению уважения к ней не только дома, но и за рубежом. С тех пор клеймо «дешево и плохенько», справедливо повешенное на нее профессором Рело [242]на выставке в Филадельфии в 1876 году, постепенно уходит в историю.

Теперь я позволю себе продолжить описание развития нашего лондонского предприятия, чуть было не рухнувшего после неудачных попыток прокладки кабеля между Испанией и Алжиром в 1864 году. Отделившаяся тогда от основной компании фирма «Братья Сименс» быстро и уверенно развивалась под руководством моего брата Вильгельма как фабричное предприятие. В конце 1860-х годов он в частном порядке вел еще несколько инженерно-технических проектов, в которых добился большого успеха, и ему для нормального управления хронически не хватало времени. Поэтому он настоятельно пожелал, чтобы наш брат Карл, не особенно загруженный работами по ремонту и обслуживанию российского телеграфа, принял на себя руководство лондонским телеграфным производством. Карл от предложения отказываться не стал, поскольку в России ему тогда и правда делать было особенно нечего.