Марк Гроссман - Земля родная

— Что тебе нужно, тетка?..

— Вот огонька разложить нечем… Нет ли у вас спички? Ребятишки-то хворые, лошаденка пристала, а огонька нечем разложить…

Баба была такая худая и оборванная, что даже делалось как-то совестно за удобства своего путешествия. И говорила она таким убитым голосом, и вообще во всей ее бабьей фигуре так и сказывалось настоящее бабье горе.

— Да ты откуда будешь сама-то?..

— А с Сойминских промыслов еду… Муж-то робил там да вот умер, четвертый день пошел…

Голос у бабы вдруг дрогнул, и она оглянулась на свою детвору.

— Шестеро их осталось, а ехать четыре сотни верст… — продолжала она, собравшись с духом. — И точно я ничего не понимаю… Двое-то расхворались дорогой, а тут огонька нечем разложить…

— Да хлеб-то у тебя есть ли?

— Нету хлеба… какой хлеб. Вот лошаденка травки пощиплет, а мы уж так… Ребятенки-то страсть боятся, потому им все покойник мерещится…

Мы обратились к своим дорожным запасам и дали бабе хлеба и даже сохранившуюся городскую сайку. Был кусок жареной говядины, и я подал его вместе с хлебом.

— Вот возьми ребятам…

Развернув бумажку с говядиной, баба покачала головой и отдала говядину назад.

— Спасибо, барин, а только ребята не будут есть…

— Почему не будут?

— Петровки… грешно… Вот хлебца поедят, а там уж как бог…

Сунув несколько денег, мы поехали дальше, а баба долго стояла посредине дороги и крестилась. Что ждет этих шестерых сирот?.. Положение во всяком случае ужасное, начиная с этого голодного сидения в глухом лесу…»

Прошло семьдесят лет. Сорок лет тому назад над огромной нашей страной пронесся свежий ветер Октябрьской революции. И в Миасской долине встречи происходят совсем другие.

…Литейный цех Уральского автозавода — тот самый, в котором до последнего времени работал П. М. Пирогов. Тихо под его сводами. Тихо и пустынно — рабочие ушли в столовую на обед. Только и слышно, как где-то вдали, словно дятел в лесу, звонко постукивает молотком дежурный ремонтный слесарь (торопится наладить станок к концу перерыва) да мощно гудит неподалеку электропечь, — вот и все звуки…

У низенького железного стола, согнувшись сидит человек. По виду рабочий. Ему лет 25—27, широк в плечах. Одет в просторный комбинезон из толстого брезента. Под локтем, чтоб было мягче, подложены большие рабочие рукавицы. Простое, грубоватое лицо слегка опылено формовочной землей, ею же покрыты руки. В руках — книжка и короткий толстый карандаш.

Сдвинув короткие широкие брови, ни на что не обращая внимания, ничего не слыша, человек сосредоточенно читает и время от времени что-то подчеркивает. Закончив, он долго вглядывается невидящими глазами в темную глубину цеха. Видимо, продумывает и старается покрепче запомнить прочитанное.

Человек этот — технический контролер первого литейного цеха Геннадий Петрович Головачев. Книга в его руках — «Что делать?» Ленина.

— Ухватываю каждую свободную минуту, — объясняет он, несколько смущенный тем, что его застали за учебой в таком мало удобном месте. — Скоро в нашей группе семинар по основам марксизма-ленинизма, не хочется ударить лицом в грязь.

Головачев — студент вечернего отделения Челябинского политехнического института, открытого на Уральском автозаводе.

Как и у многих советских людей, юность которых совпала с военной страдой, нелегким был путь Геннадия в институт. В сибирском городке Ачинске в самый канун войны он с отличием закончил техникум. Можно было, конечно, поехать в институт: ему уже была выписана путевка в Тимирязевскую академию. Но — война!

На другой день после окончания техникума Головачев добровольцем ушел в армию. Шесть лет гвардии старший сержант, водитель танка, воевал. Демобилизовался вместе с фронтовым другом, коренным миассцем, очень расхваливавшим привольные и красивые родные места и предложившим вместе ехать на Урал.

Здесь, в Миассе, и появилась мечта закончить образование. Уже совсем, было, собрался поехать в институт, когда по цехам прошло известие об открывающемся на заводе вечернем филиале Челябинского политехнического института. «Вот это нам и надо!» — сказал себе Головачев и одним из первых подал заявление. Через некоторое время узнал, что зачислен без экзаменов — помог диплом техникума, законченного с отличием.

Трудно ли учиться? Конечно нелегко. Ведь перерыв в учебе почти десять лет. И в этом перерыве — годы войны, служба в армии, работа на производстве, курсы мастеров технического контроля, большая пропагандистская работа в партийной организации, — почти десять бурных, кипучих лет. Многое позабылось. Приходится восстанавливать, рыться в учебниках, консультироваться. Отметки? Для начала не так уж плохо: основы марксизма — 5, начертательная геометрия — 5, высшая математика — 4. С английским похуже — 3.

Настроение? Настроение отличное. С чего бы ему быть плохим? Ведь осуществляется заветное желание. Трудновато, это правда. Но ведь дело идет о высшем техническом образовании, которое еще никому легко не давалось, не правда ли?

— Ильичев наказ, ленинский завет выполняем! — говорит Головачев и любовно поглаживает книжку.

…Протяжный гудок возвещает конец перерыва. Цех оживает: начинается дробная стукотня формовочных станков, трогаются в свой бесконечный замкнутый путь литейные конвейеры, прожорливо всасывают воздух квадратные пасти вентиляторов.

Головачев бережно укладывает ленинскую книжку куда-то во внутренний карман комбинезона (должно быть, специально пришил), надевает брезентовые рукавицы и приступает к приему отливок.

…В летние дни стремительная электричка привозит на станцию Миасс много туристов. Выбравшись из вагонов, они пересекают железнодорожные пути и вдоль берега озера Ильмень идут на юг. Там, в лесу, белеет большой каменный корпус, деревянное здание столовой и туристского кабинета, видна лодочная станция и гараж. Это Ильменская туристская база ВЦСПС.

Она существует уже несколько лет. Вместе с другими базами на Ильменском и Тургоякском озерах, вместе с домами отдыха и многочисленными пионерскими лагерями она создала Миассу всесоюзную славу города туристов и отдыхающих. Ежегодно в Миасс приезжают тысячи людей. Вереницы туристов и зимой и летом идут по улицам города — с тяжелыми рюкзаками за плечами, в штормовых костюмах. Разные люди идут по туристским маршрутам…

Когда Анна Петровна Зуева, бухгалтер Свердловского паровозного депо, узнала, что местный комитет получил туристские путевки, она призадумалась: не попросить ли себе одну?

— Это ведь не дом отдыха, Анна Петровна, — предупредил ее председатель месткома, окинув взглядом довольно грузную фигуру сорокапятилетней женщины: — Там походы всякие, трудновато будет.