Юрий Виноградов - Хроника расстрелянных островов

…Полдня отбивал атаки противника на центральной дороге отряд краснофлотцев лейтенанта Быстрицкого. Немцы ничего не смогли сделать с хорошо укрепленным участком обороны моонзундцев, особенно с двумя бетонированными дотами, из которых били пулеметы. Вместе с майором Навагиным Быстрицкий заранее расчистил от кустарника секторы стрельбы, и теперь противник был виден издалека. Особенно метко вел огонь из своего ручного пулемета краснофлотец Коваленко, за три дня до этого присланный с 12-й береговой батареи на Тахкуну. У себя на батарее Коваленко был в расчете третьего орудия снарядным. Много ему довелось своими руками подносить и класть на лоток для заряжания орудия трехпудовых снарядов. Работа снарядного самая тяжелая на батарее, а он не жаловался на слабость: едва ли кто из артиллеристов мог дольше его подкидывать двухпудовую гирю или выжимать на руках ящик со снарядами. Коваленко не хотелось уходить с орудия: батарея ведет огонь но врагу, а его на грузовой машине отправляют на Тахкуну, в тыл. Три дня Коваленко не находил себе места: его товарищи на 12-й береговой батарее ведут бой, а он спокойно отсиживается в доте и от нечего делать чистит и без того уже чистый ручной пулемет Дегтярева. И только сегодня он оказался в настоящем деле. Ствол его пулемета полыхал от перегрева.

Над дорогой появилась тройка бомбардировщиков. Из амбразуры дзота Быстрицкий отчетливо видел белые кресты на фюзеляжах самолетов.

— Третий налет за полдня! — вырвалось у него. Больше всего он опасался бомбардировки. «Юнкерсы» кружили над самой землей, от них трудно где-либо укрыться. Моряки предпочитали атаку гитлеровцев. Здесь условия почти равные — бой на земле. От бомбардировщиков же, безнаказанно летающих над головой, приходилось лишь прятаться, а надежных укрытий всем не хватало.

Бомбы падали возле дороги. От каждого взрыва сотрясались деревянные стены и потолок дзота, на голову сыпалась земля. «Только бы не прямое попадание», — подумал Быстрицкий, чувствуя себя совершенно беспомощным в этой ловушке.

В дзот ворвался наблюдатель. Глаза его возбужденно сверкали.

— Самолет, товарищ лейтенант! Наш… С красными звездочками! — выпалил он.

— Не может быть, — усомнился Быстрицкий.

— Точно, товарищ лейтенант! Красные звездочки… С севера прилетел…

Быстрицкий знал, что на Тахкуне нет ни одного самолета. Неужели прилетел на помощь с Ханко?! Не обращая внимания на взрывы бомб, он вслед за краснофлотцем выбежал из дзота. Прямо на его глазах краснозвездный истребитель «чайка» пикировал с высоты на немецкий бомбардировщик. Появление и атака «чайки» были настолько неожиданны, что «юнкерс» даже не отстреливался. «Чайка» пронеслась над бомбардировщиком, поливая его огнем из пулеметов. «Юнкерс» задымил, начал тяжело разворачиваться на юг и на развороте врезался в лес. «Чайка» улетела в сторону маяка Тахкуны.

Краснофлотцы ликовали. Радости их не было предела. Наконец-то немецкие бомбардировщики получили по заслугам.

— Ура-а! Наши сбили фашиста! Ура-а! — неслось из дзотов, дотов и траншей.

Крики услышали немцы. Они подумали, что моонзундцы пошли в атаку, и обрушили на них огонь своих артиллерийских и минометных батарей.

В дзоте зазвонил полевой телефон. Быстрицкий схватил трубку и услышал голос начальника артиллерии.

— За тылами смотрите в оба. Немцы могут появиться с ты… — Бранчевский замер на полуслове. Быстрицкий подул в микрофон — никакого звука.

— Обрыв на линии, — подсказал телефонист.

«Выходит, фашисты где-то прорвали оборону и заходят к нам в тыл, — рассуждал про себя Быстрицкий. — А с тыла нас можно взять голыми руками. К тому же по лесу они подойдут незаметно…» Он послал связного в головной дот, и вскоре тот вернулся вместе с пулеметчиком Коваленко.

— Будете прикрывать нас с тыла, — приказал Быстрицкий. — Немцы обходят. В помощь получите еще десять бойцов.

— Ясно, товарищ лейтенант! — понял задачу Коваленко и спросил: — Не знаете, что с нашей батареей?

— Не знаю, Коваленко. Ни о вашей, ни о своей…

Коваленко установил свой пулемет возле дороги, вырубил кусты, мешающие стрельбе. Рядом с ним расположились краснофлотцы. «Действительно, сзади подходики-то не прикрыты, — думал он. — Подходи свободно к дотам и дзотам, открывай дверь и бросай гранату… А может, никто и не подойдет. Неужели фрицы уже прорвались на полуостров?..»

От размышления его отвлекли три человека, шедшие по кустарнику возле дороги. Вначале он принял их за своих, но почему тогда они не идут по дороге, а прячутся в лесу? Показались еще человек семь, потом еще. Сомнений больше нет: группа немцев зашла в тыл и пробирается к дотам. Что ж, встретим! Лейтенант Быстрицкий оказался прав, выставив заслон с тыла.

— Приготовиться, — передал по цепи Коваленко и зарядил пулемет.

Первые три автоматчика, должно быть разведчики, появились на поляне. Не заметив ничего подозрительного, они двинулись вперед. За ними высыпали на поляну человек тридцать солдат. Угловатые, чуть пригнутые к земле фигуры с прижатыми к животам автоматами цепью надвигались на батарейцев. Коваленко поймал в прицел тройку разведчиков и дал короткую очередь. Все три гитлеровца рухнули на траву. В ответ затрещали автоматы, защелкали винтовки. Среди этого шума отчетливо выделялись короткие очереди пулемета Коваленко.

Гитлеровцы отступили. Преследовать их никто не решался. Коваленко послал к Быстрицкому краснофлотца:

— Доложи лейтенанту, что видел. И скажи: патрончиков бы не мешало подбросить. На исходе диски.

Быстрицкому стало ясно, что его отряд окружают. Противник готовится к новой атаке, так ему сообщили из головного дота. Он пошел к пулеметчикам, откуда было удобнее руководить боем.

Полковнику Константинову трудно было следить за боем и особенно руководить им. От командиров подразделений донесения поступали нерегулярно, а телефонная связь отсутствовала. К тому же он совершенно не имел резерва, об этом знали командиры батальонов и надеялись только сами на себя. Единственное, чем помогал комендант, так это огнем береговых батарей, которые громили тылы противника, не давая возможности сосредоточивать силы в единый кулак.

До полудня малочисленный гарнизон еще кое-как сдерживал атаки врага. Потом стало ясно, что рубежи не удержать. То тут, то там немцы прорывали оборону. Ценой огромных жертв моонзундцы все еще сдерживали противника. Приказа отступать не было, да и куда отступать — сзади море. Каждый боец понимал это и стоял насмерть.

В штабную комнату к коменданту вошел капитан Никифоров. По сумрачному лицу расстроенного командира 316-й батареи Константинов понял: что-то случилось. Прислушался: батарея не стреляет. «Неужели башни вышли из строя? — обожгла его догадка. — Тогда конец… На рубеже подразделения не продержатся и часа».