Григорий Баталов - Ратное поле

4 апреля столица Словакии Братислава была полностью освобождена. Нашему гвардейскому корпусу было присвоено почетное наименование «Братиславского».

В честь войск, освободивших столицу Словакии, Москва салютовала из 224 орудий.

А дивизия продолжала наступать. 5 апреля се части вышли к реке Морава на чехословацко–австрийской границе.

Преодолев Мораву на плотиках и лодках, гвардейцы по пояс в ледяной воде пробрались через затопленный кустарник до земляной дамбы, окопались на ней и приняли первый бой на австрийской земле.

Особенно тяжелые бои завязались за нефтеносный район Цистердорф, который гитлеровцы обороняли с большим упорством. Только 17 апреля мы сломали сопротивление врага и полностью овладели этим районом.

Впереди была Вена, и мы готовились к боям за австрийскую столицу. Но дивизия получила приказ повернуть на север, в Чехословакию. Боевые дороги вели нас к известным в военной истории Праценским высотам, где сто сорок лет назад состоялась битва под Аустерлицем.

Первое мая 1945 года мы встретили в бою за город Вышков. Прикрывая отход своих частей иа запад, гитлеровцы сопротивлялись с отчаянием обреченных. К ночи Вышков был освобожден, а наша дивизия — выведена в резерв фронта.

Мы разместились южнее Брно. Воины приводили себя в порядок, ремонтировали технику, отдыхали от непрерывных пятимесячных боев. Стояла чудесная весенняя пора, пришла весть о падении Берлина, но рядом с радостью в солдатских сердцах жило беспокойство: неужели последний аккорд войны прозвучит без аккомпанемента наших гвардейских орудий?

Вечером 6 мая ко мне подбежал оперативный дежурный и скороговоркой доложил: «По радио передают: в Праге восстание». Все устремились к репродуктору. Взволнованный голос повторял по–русски: «Спешите на помощь! Прага восстала! Спешите на помощь! Прага восстала!»

Известие мгновенно облетело бойцов. Сердцами и помыслами все мы уже были на площадях и улицах героической Праги. Лишь бы поступил приказ!

И он поступил. Используя все транспортные средства, с предельной скоростью мы двинулись в сторону Праги на помощь восставшим. Опасаясь засад и внезапного налета гитлеровцев, ночью шли без света, с соблюдением мер предосторожности. И все же на лесной дороге наткнулись на большую группу гитлеровцев, обстрелявших нашу колонну. В короткой стычке орудийные расчеты и пулеметчики быстро рассеяли противника.

На рассвете следующего дня новая встреча: по шоссейной дороге, пересекавшей наш путь, двигалась колонна гитлеровских автомашин. Было решено их задержать. Гитлеровцы, увидев на перекрестке шоссе советские пушки, растерялись и подняли заранее приготовленные белые флаги. Они готовы были сдаться в плен. Но нам нельзя задерживаться. И тут на выручку пришли братья–чехи. Сбежавшиеся жители близлежащих деревень быстро собрали брошенное немцами оружие и, вооружившись, конвоировали пленных в тыл.

И все же до самой Праги наша гвардейская дивизия не дошла: пехота не могла состязаться в быстроте передвижения с механизированными частями, особенно танкистами.

Известие о капитуляции Германии застало нашу дивизию на марше. Трудно передать, что творилось вокруг. Гремела салютная стрельба, в воздух взлетали шапки и фуражки, не смолкая, перекатывалось «ура!», слышался смех, радостные возгласы. Люди, так долго ждавшие этого счастливого часа, перенесшие столько жертв, обнимали друг друга, поздравляли.

Улицы чехословацких городов и деревень, по которым двигались наши войска, были запружены народом.

— Наздар, Руда Армада! — восторженно кричала толпа, приветствуя солдат и офицеров Красной Армии. — Наздар!

В ответ улыбались и тоже кричали, не жалея голосов, наши воины:

— Ура! Победа!

На всех фронтах после подписания акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии воцарилась тишина. Но на нашем, 2‑м Украинском фронте, еще продолжалась борьба. Воины 72‑й дивизии преследовали и уничтожали разрозненные, скрывавшиеся по лесам части противника, отказавшиеся сложить оружие. Схватки возникали неожиданно и носили ожесточенный характер. В этих последних схватках дивизия несла потери. Это были самые горькие потери, отдававшиеся в сердце глубокой болью.

Наконец и для нас наступил мир. Части дивизии остановились на отдых в небольшом городке Мнишек под Прагой. Незабываемы были встречи с чехословацкими друзьями, мечты о будущем… Все это осталось со мной на всю жизнь.

Прошли годы, и мне вновь довелось побывать в этой стране. В течение двух лет — 1961–1963 годов — я был представителем командования стран Варшавского Договора при штабе одного из крупных соединений Чехословацкой народной армии. Именно тогда мне довелось близко познакомиться с этой прекрасной страной и принять участие в укреплении ее вооруженных сил. Я видел, как окрепла страна, как жизнерадостны и полны оптимизма ее люди. И подумалось тогда: нет, не напрасно шли бои, не напрасно теряли мы лучших из лучших. Не напрасно так радостно кричали освобожденные жители и победившие воины:

— Наздар! Победа!

Случилось так, что в первый послевоенный год меня назначили командиром воздушно–десантной части. Может показаться странным: всю войну служил в матушке–пехоте, и вдруг — воздушно–десантные войска! Но если вспомнить войну, то на ней и не такое бывало. В силу ряда обстоятельств летчики попадали в танковые войска, танкисты становились кавалеристами, связисты — саперами–подрывниками. И часто воины, овладев новой специальностью, продолжали уверенно воевать в новом качестве.

Поэтому и я, когда мне в штабе округа предложили должность в воздушно–десантных войсках, согласился, хоть дело для меня было новое и не из легких. Но нам ли, фронтовикам, пасовать перед трудностями?..

Что я знал до этого о воздушных десантниках? До войны видел их выброску на больших маневрах. Во время войны в крупных воздушно–десантных операциях участвовать не приходилось. Правда, наша дивизия иногда взаимодействовала с десантниками, но в тех случаях они действовали, как полевые войска. Знал о воздушно–десантной бригаде А. И. Родимцева, которая отличилась при защите Киева, И, наконец, под Белгородом моим заместителем оказался десантник майор Александр Дивочкин, офицер большой отваги. В полку многих поражала его выносливость, умение владеть оружием, ориентироваться на местности. Нравился всем его веселый, неунывающий характер. «У десантников все такие! — не без гордости говаривал Дивочкин. — Небесный пехотинец в любом роду войск — свой человек, потому что умеет стрелять, ездить на всем, что передвигается по земле, плавать, как рыба. Он разведчик и радист, сапер и спортсмен; может сутками обходиться без воды и еды, ориентироваться по звездам и лесному пню и, конечно же, обязан прыгать с парашютом туда, где его совсем не ждут…»