Анатолий Елкин - Атомные уходят по тревоге

«Я, Нептун, властелин всех морей и океанов, повелитель рыб больших и малых, награждаю тебя дипломом за переход экватора под водой на атомном ракетоносце за то, что приумножил ты славу флота советского».

Оказалось, что Нептун был знаком и со стихосложением. Во врученных им грамотах говорилось:

Нептуном был инженер. Тритонами — офицеры. Русалкой — трюмный матрос.

Грусть точно знает свои часы. Она приходит после вахты, когда руки и мозг освобождаются от привычного, поглощающего все внимание человека ритма, напряженность спадает, чувства и нервы расковываются.

Воспоминания и раздумья берут свое, и естественному желанию человека, его потребности отключения от работы, смены впечатлений и лиц, прогулки с девчонкой по заснеженной вечерней улице или просто нехитрой вечеринке с друзьями противостоит одно равнодушно-непреодолимое слово «невозможно».

Невозможно, потому что весь мир подводника ограничен стальными стенами отсеков.

Невозможно, потому что и позади и впереди — еще долгие дни похода.

На людей, ради эксперимента заключавших себя в сурдокамеру на такой же срок, смотрят как на героев. Для них, подводников, это такие же будни, как для какого-нибудь инженера с «Электросилы» ежедневная поездка в метро до работы.

Психологический пресс, давящий на сознание, здесь неизмерим. Пружина может согнуться, если она не закалена. Если весь нравственный комплекс людей не подготовлен к таким перегрузкам и не найдено средство снимать накапливающуюся ото дня к дню смятенность души.

Рецептов здесь не существует, и каждый как-то естественно и заметно приходит к чему-то своему. У Витьки Малышева этим, по его словам, «клапаном, стравливающим пар», была гитара. С исцарапанными боками и порыжевшим от времени лаком на некогда черной полировке.

Витька подтрунивал над собой, зачитывая ребятам вслух выдержки из свирепых статей, где инструмент сей, доказывающий легкомыслие некоторых юнцов, только на этом серьезнейшем основании предавался анафеме. В защиту гитары Витька, сколько ни искал, пока ничего не нашел. Если не считать авторитетного мнения Клавдии Шульженко, намекавшей, что, может быть, «сам Ойстрах поет под гитару тайком».

Гитарные баталии, признаться, мало трогали и самого Витьку и ребят его отсека. Нехитрый инструмент, прошедший с ними великое множество морей и океанов, извлекался из рундука, и в отсеке становилось тихо-тихо. Так, что даже был слышен плеск водяных струй за бортом.

— Витька, давай ту, про Оскара Кричака.

— Что, опять захандрил?

— Захандрить не захандрил, а провентилироваться надо.

— Я тебе не вентилятор… — Витька ворчал для приличия. Какой же уважающий себя музыкант так вот, сразу, не поломавшись немного для виду, ударит по струнам!

— Ладно, споем!

Он пробовал струны, и они отвечали ему тонкими и басовитыми нотами, звучащими здесь, отраженными от стальных стен, особенно отчетливо и резко. Витька брал на тон ниже — песня требовала сосредоточенности — и хрипловато-простуженным голосом начинал:

Ребята тихо подхватывали, стараясь не спутать гитарный ритм, не разрушить настроение песни:

— А знаете, — сказал неожиданно Витька, отложив гитару в сторону, — песня эта тоже имеет самое прямое отношение к нашему походу.

— Как так?

— А вот так. Помните, к нам на лодку приезжал журналист Анатолий Сергеев?

— Да.

— Во время отпуска я был у него в Москве дома. А туда зашел по каким-то делам Константин Ваншенкин. Это он написал слова песни. И я завел речь об этом. Сказал, что песню на лодке любят.

— А он?..

— Подожди, не перебивай. Дай человеку рассказать все толком.

— Короче, от Ваншенкина я и узнал историю песни… Стихи эти он написал в 1959 году. Потом родилась музыка. И надо было такому случиться: услышал эту песню по радио идущий на судне к берегам Антарктики полярник Оскар Кричак. И послал поздравительную телеграмму Константину Ваншенкину.

«Я как-то не ответил сразу, — рассказывал Ваншенкин. — Ждал конца экспедиции. Думал, приедет Оскар в Москву, встретимся, хорошо поговорим».

Но свидеться не пришлось. Случилась беда, в жесточайшей схватке с разбушевавшейся стихией погиб в Антарктике, выполняя свой долг, Оскар Кричак.

А любимая им песня осталась.

Ее поют его друзья — полярники, назвавшие именем Оскара один из уголков далекой скованной льдом земли.

А вот во всех сборниках стихов Константина Ваншенкина под текстом песни «Пожелай удачи!» стоит ныне посвящение: «Памяти Оскара Кричака». Поэтический памятник русскому землепроходцу…

Ребята, потрясенные, молчали.

— …А здорово, братцы, что такие люди, как Кричак, на земле живут, — заметил торпедист. — Теплее на душе делается, когда их встречаешь… Давай, Витька, в их честь — нашу североморскую!

— Можно. — Виктор снова взял гитару, и струны запели отрывисто и тревожно. — Начали!.. Только ты, Володька, не забегай вперед. Здесь ритм медленный…

Песня звучала еле слышно, но разве обязательно, чтобы ее слышали все?! Песня — она рождается множество раз, и важно прикосновение к ее дыханию, сопричастность с ее раздумьем, а совсем не те парадные возможности, с которыми она выходит на эстраду.

Лодки швартуются у пирса…

— Земля!

Это слово будет всегда долгожданным для моряка, пока существуют корабли и несет свои бесконечные волны море.

— Земля!

Они мечтают о встрече с ней, как с любимой, хотя знают, что через месяц-другой их снова потянет в океан и по ночам к ним будут приходить в гости далекие звезды.