Сергей Бабурин - Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ

На своем увольнении с поста ректора РГТЭУ особо останавливаться не буду.

После моего интервью 6 декабря 2012 года в «Аргументах недели», озаглавленного «Министр Ливанов — диверсант от образования», министр, по идее, должен был бы меня уволить немедленно. Интервью я дал, в очередной раз получив отказ от встречи с министром из его приемной, отчаявшись получить объяснения министерства по фальсификации министерством показателей РГТЭУ.

Но одно дело уволить, другое дело — перед этим публично приговорить к смерти оклеветанный вуз, а потом уволить попавшего в больницу ректора. Такая у нас сейчас власть. Сила этой власти и в том, что 18 мая 2012 г. Тверской районный суд г. Москвы счел мое увольнение в период нахождения на больничном законным, поскольку я «не уведомил письменно» министерство о своей болезни, а значит, злоупотребил своим правом быть не уволенным.

Минобрнауки России заведомо не планировало соблюдать закон, о чем сообщило суду в своем официальном отзыве, написав: «В связи с изданием приказа от 24 декабря 2012 года № 12–94/94 „Об освобождении Бабурина С.Н.“ после окончания рабочего времени (после 18 ч. 00 мин.) ознакомление Бабурина С.Н. с указанным приказом было невозможным». Ответчики были заранее уверены: «Правомочие собственника ничем не обусловлено, в том числе нахождением руководителя в состоянии нездоровья, достаточно одного желания собственника» (л.д. 138, 162). Все это для суда мелочь.

На ежегодных Румянцевских чтениях в РГТЭУ обычно выступали гости из Беларуси и Украины, Сербии и Черногории, Ирана, Сирии и Кубы, Венесуэлы, Китая и Никарагуа. На чтениях в 2013 году в захваченном РГТЭУ был единственный иностранный гость — советник посольства США. Большой и не нами придуманный символ.

РГТЭУ существовал всего 10 лет, его публичный протест против произвола и беззакония длился всего 10 дней.

Десять дней и ночей протеста в РГТЭУ всколыхнули страну. Студенты показали свою высочайшую гражданскую ответственность. Они выступили против беззакония, и при этом продолжали учебу, сдавали днем зачеты и экзамены. В ночи протеста с ними были и многие преподаватели. Особая признательность откликнувшимся на наш призыв друзьям — депутатам, публицистам, общественным деятелям.

Придет время, и славная история нашего университета найдет достойное и достоверное освещение.

Хочу закончить эту часть повествования словами Дон Кихота в исполнении невероятного Владимира Зельдина. В спектакле «Человек из Ламанчи», поставленном в ЦТРА к 90-летию легендарного артиста, спектакле, на премьере которого мы с Таней стоя, с восторгом рукоплескали и актеру, и режиссеру, неоднократно в качестве жизненного девиза звучат слова:

«Мечтать! Пусть тебя манит мечта! Бороться, когда побежден! Решать непосильные задачи и жить до скончания времен!»

В 2013 году уже по опробованному на РГТЭУ сценарию была осуществлена операция по ликвидации Российской Академии наук. Так же бессмысленно, так же через предварительную публикацию лжи и псевдокомпромата, так же перед прекращением работы парламента, на этот раз на летние каникулы.

Наука в нашем Отечестве со времен СССР стала не просто одной из граней повседневной жизни и условием развития общества, она стала неотъемлемой частью национального существования. АН СССР, а затем РАН воспринимается как часть духовного наследия былых времен, как наш шанс вернуть Россию не через ВПК, а через вершины гуманитарной, естественнонаучной и технической мысли в число мировых лидеров.

Вместе с моим давним другом и единомышленником профессором А.Д. Керимовым, мы, как и многие, выступили с открытым обращением к Президенту России.

Проанализировав ситуацию, мы предложили не называть реформой голое мародерство, призвали Президента России приостановить реформирование как системы образования, так и системы организации науки. Выразили уверенность, что российская властвующая элита должна быть подвергнута процедуре тщательного аффинирования, целью которой будет ее превращение в корпорацию лиц, воодушевленных идеей безусловной приоритетности национальных интересов над какими бы то ни было другими, обеспечение процветания и благоденствия собственной страны.

Невольно я вспомнил свою успешную борьбу против попытки ликвидировать Академию наук, предпринятой вскоре после Беловежского сговора в декабре 1991 года.

Тогда проект постановления о «реорганизации» Академии наук СССР на сессию Верховного Совета РСФСР внесли депутаты от «Демократической России» В.Л. Шейнис и А.Е. Шабад. Предполагалось, как помнится, оценить и изъять имущество Академии, передав создаваемой Академии наук РСФСР лишь часть этого имущества. На противодействие этому мародерству я мобилизовал всю нашу фракцию «Россия». Р.И. Хасбулатов первоначально пытался мимоходом, без дискуссий, принять постановление о реорганизации, но нам удалось провалить голосование. Прошло мое предложение голосовать каждый пункт отдельно.

Стенограмма не передаст напряжения и бурь, бушевавших в зале! Я считал правильным не рушить союзную академию и клепать кустарно с нуля свою «рсфсровскую», а влить чахлую структуру, уже созданную в РСФСР, в уже отработанную систему организации союзной науки. И, конечно, оставить управление наукой в руках самих ученых, сводя вмешательство государства к определению научной политики и конкретным государственным заказам. Обосновав необходимость остановить опасный проект, я затем стоял рядом с «родным» шестым микрофоном и комментировал каждый пункт залу, поддерживая или проваливая голосование.

Видя наш напор, понимая, что чаши весов заколебались, Р.И. Хасбулатов обратился за разъяснением к члену Верховного Совета, академику А.Г. Гранбергу. Тот стоял перед дилеммой: поддержать проект и остаться «демократом», или подойти к проекту с позиции лишенных политической конъюнктуры ученых и, соответственно, далеко не под рукоплескания покинуть ряды «Демократической России». К чести Александра Григорьевича, он выбрал интересы науки и поддержал мою позицию. Его мнение предопределило позицию председательствующего, тем более что Р.И. к тому времени уже недолюбливал и Шейниса, и Шабада с их менторскими претензиями на монопольное изложение истины.

Мы прошли по каждому пункту проекта постановления и приняли в целом более-менее сбалансированный документ. После итогового голосования ко мне подбежал неистовый А. Шабад. Анатолий Ефимович был в ярости и едва сдерживался:

— Вы, Сергей Николаевич, совершили роковую ошибку! Вы ввели в заблуждение Верховный Совет! Придет время, и вы убедитесь, что спасли не науку, а околонаучную совковую бюрократию.