Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

Отец Иоанн прогладил сверху вниз редкую бородку, собственно говоря несколько десятков волосинок на подбородке и положив правую ладонь на наперсный крест, прочитал про себя молитовку «Царю Небесный Утешителю», как делал по обыкновению перед каждым благим делом, а других старался и не совершать.

Разумеется, шагающим был Алексей, застреливший два часа с небольшим назад господина Тарцева, о чем кричали и телевидение, и радио. Он забыл, как обращаться к священнослужителю и подойдя, запросто произнес:

– Здравствуйте, ааа я, собственно говоря, именно вас и искал…

– А я специально вас встречать и вышел…

– В смысле?

– Дааа… бывает так, делаешь и знаешь, что зачем то, но причины почему именно так и не подозреваешь…, дааа…, раб Божий Алексий…, кажется? Кстати, обращайтесь ко мне как хотите: батюшка, отче…

– Хорошая у вас память.

– Да как раз не совсем…, я знаете ли, по греческому переводу да и по аналогиям больше запоминаю. Мы вот с вами последний раз в аккурат после трагедии виделись… – супругу вашу… дааа… отпевали… иии хоронили… Царствия ей Небесного…

– Да не совсем супруга, по православному то не успели мы…

– Господь – Всевидец… все управит…, дааа…, так вместо венчания, значит, отпевали… тогда глаза мне ваши…, показалось их тьма застила – редко такие увидишь, с таким взглядом либо в петлю… и нет души, либо всю жизнь борются со своей печалью… Дааа… Ну так, и все борются…

– Ну а сейчас, что же с моим взглядом?

– Не знаю, пелены той, вроде, нет…, впрочем как и спокойствия в душе… Что это вас так к храму подтолкнуло то?

– Да я… и сам, как-то не знаю что… Кажется и не к храму…, вот все о вас думал… таккк иии к вам наверное…

– У Милены на могиле давно ли были? Никак я вас там не застану…

– Был…

– Ну так, что ж не ходите…

– Да не в том дело…, я просто не бываю в день… ну, в день, когда что-то произошло, то есть в дату… – на следующий день или через день…, судя по следам… значит это вы бываете, а я уж думал тетушка ее. Так ведь дочь свою… и не нашел… Вот так вот…

– Значит не время, значит вы не готовы к этому, или… кто знает, что Провидению угодно! Но вы кажется не из тех, кто в уныние впадает… «Будьте яко дети…»…

– Да-да, помню на надгробной плите… – сам же и писал…

– Алексей, а вы так непокаянным без исповеди и ходите по грешной нашей землице то?

– Исповедь…, ннн-дааа…, не знаю даже, о чем сожалеть, по идее о всем, но если о всем, то неправда это! Ия, Ванечка, Милена – ведь с ними…, ааа!!!.. Знаете, недавно поймал себя на мысли, что не вижу четкой грани между злом и добром, а часто и вообще кажется, что они местами перепутаны… Уж и выбор то делаю… – в общем делаю, что должен, а уж потом задумываюсь, а может уже и не задумываюсь…

– Вы хотя бы вопрос себе этот задаете…, не знаю уж какой вы там выбор делаете, а толькооо… отвечу вам пожалуй чужими словами: «Провидение не хочет зла, которое совершает человек, злоупотребляя данной ему свободой. Оно сделало его свободным не для того, чтобы он делал зло, но чтобы он, по свободному избранию, делал добро» (Эмиль Руссо. – примечание автора) – уж и не помню, где вычитал, а вот в память врезалось… – Повисла несколько неудобная тишина, ведь «Солдат» имел столько слов, чтобы высказать, и чтобы получить ответы, чтобы излить душу в конце-концов! Эта тяга была обусловлена не сегодняшним происшедшим событием, а давно накопившимся, набухшим как чирей и сегодня разорвавшимся, но… образовавшийся гной, мучавший душу, так и остался внутри – видно, как сказал батюшка – время еще не пришло. Посмотрев исподтишка и встретив теплый, прозрачный, до бездонных глубин добра, взгляд, излучающий океан света горящего в душе священника, Алексей сам не ожидая того, произнес:

– А как, отче, быть человеку, если его работа – смерть?… – Священник, словно ожидая этого вопроса и будто понимая все происходящее в душе «Сотого», без задержки, совсем не задумавшись и не меняя выражения лица, если только предваряя еле слышно простонав, произнес:

– Убивают все… – Здесь голос стал густ и низок, а слова тягучие и тяжелые, Алексей чуть осекся и зачем то вставил:

– Да, я помню – вы говорили в прошлый раз, но это не успокаивает… иии ничего не объясняет… – Впрочем отец Иоанн продолжал, будто не замечая:

– Я, может быть, не точно высказался илиии не досказал. Это смертельный грех, и ужаснейшее преступление и пред Богом, и перед законом, и перед человечеством…, я уж о родственниках не смею говорить! Но нет ни одного из содеянных грехов, которые Господь не прощает…, и смертельно ошибается кто этого не понимает! Это не значит, что то место, где было прикреплено к душе прощенное через раскаяние преступление, не будет болеть, так как кровоточит маленькая, но ранка. Говоря же…, что все убивают, я имел в виду, что все перед Богом равны, и что разные грехи их в очах Господа и одинаково мерзки!..

– «Одинаково равны»?…

– Именно…, именно! Он одинаково милостив к каждому из нас, правда больше радуется, если так можно сказать, «вернувшейся овце» – во сто крат драгоценнее душа потерянная и вновь обретенная!!!.. Дааа… что-то я не о том… Ах да. Если смерть – есть работа… Яяя не совсем понимаю…

– Скажем… – убийца… – Протоиерей Иоанн поднял глаза, посмотрел на лицо Алексея, на его же появилось выражение неописуемой боли… Глубокий вдох и долгий выдох сопровождали тишину, окончившуюся смиренным вопросом:

– Алексей, у вас есть духовник?…

– Нет, отче… Да и зачем он мне, что он сможет подсказать, если я и сотой части рассказать не могу – ни имею право… Я батюшка…, я кажется все потерял…, даже смысл жизни, зачем живу и то понять не могу! С одной стороны вроде бы нужное, и кажется…, да только все кажется – правое дело делаю, а с другой…, а с другой угольки на заднице ощущаю из «геенны огненной». И ведь ясно понимаю – не может этого со мной быть, но есть!!!..

– Сын мой, никто сам по себе ни спастись, ни даже дорогу найти, не может. Тысячи искуснейших соблазнителей по указке князя мира сего – сатаны, занимающихся тысячи лет губительством душ наших, имеют только одну цель – погубить, а ведь слабейший из них землю нашу ноготком перевернуть может, да Господь не позволит!.. Но не в этом дело. Таким, как вы неподъемна тяжесть принятия решения, я не имею в виду мирские вопросы, ну хотя бы возьмите границу добра и зла, хотя это вообще сложнейшая тема и единственные направляющие тому – Евангелие и совесть, но первое мало кто читал, а прочтя вряд ли понял, а голос второго сам человек редко слышит, именно этому научиться самому почти невозможно, а если вдруг появилась уверенность в этом, то уверяю вас – она от дьявола – ибо базируется на гордыне!