Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

– Пока не пойму…

– Я же вам предлагаю разделить эту тяжесть, и по силам своим попытаться помочь увидеть, что Господь гораздо ближе, чем представляет человек…

– Слышал… «Внутри каждого из нас»…

– А вот это гораздо дальше, чем вам кажется… – Отче взял небольшую книжицу, покоящуюся у него на коленях, открыл, на заложенном одной из закладок месте, и перекрестившись, прочитал в слух с выражением наставления самому себе:

– «Когда советуют тебе искать Бога в собственном твоем сердце, тогда советуют искать Его как бы за пределами стран, самых отдаленных и не известных; ибо может ли быть что-либо отдаленнее и безвестнее для большей части осуетившихся и рассеянных людей, как глубина их собственного сердца? Знают ли они, что такое войти и углубиться в самих себя? Решались ли они когда-нибудь вступить на сей путь? Могут ли они даже представить в своем уме, что это за внутреннее святилище, что это за непроницаемая глубина души, где Бог требует поклоняться Ему духом и истиною? Сии люди всегда живут вне самих себя, в предметах своего честолюбия или своих забавах», – вот так сын мой, все гораздо сложнее и внутри каждого из нас свой микрокосмос, такой же бесконечный, как и макрокосмос. Нет, положительно, в одиночку и задумываться даже не стоит, хотя в любом случае начинать нужно…

– И чего это стоит?

– Простите, Алексей, я кажется недораслышал…

– Это вы меня простите, так брякнул на автомате – просто не понимаю как это все происходит…

– Сначала, подготовка и понимание сути «исповеди» – прощения нет без покаяния, затем «причастие»…, ааа дошло, наконец то, вот вы о чем. Ееесть у меня меркантильные соображения…, иии заключаются они в спасении хотя бы одной души человеческой – в этом спасение и моей грешной!

– А что, и у вас духовник есть?

– А нам без этого вообще никак, я даже шага без него ступить не могу, но это так… И у него свой духовник, и даже у Патриарха, и у духовника Патриарха. Мало того и ответственность за духовное чадо и духовник тоже делят перед Господом, но это уже… не о том.

– Дааа, батюшка, и я кажется слеп…, и через мои личины никто ничего не разглядит…

– Вижу я, в вас много хорошего и душа ваша чистая, но вот обросла ужасом и гноем содеянного. Там, глубоко, вы по сути ребенок, от того и беспомощны, а Господь рядом, даже десницу Свою вам в ладонь вложил – сожмите и не отпускайте… Вот вам мой номер телефона, как почувствуете, что готовы…, только не тяните…, ведь «В чем найдет нас Господь, в том и судить будет…». Спаси вас Бог!.. – На том им пришлось расстаться – за священником пришла служка и он вынужден был оставить «Солдата» не только в раздумье, но и в совершенном непонимании произошедшего, пока полном, но на то и время, и душевные муки, и загадочные планы Провидения Господнего…

…Поразительно, ведь «Сотый» открытым текстом выпалил о себе то, что не говорил никому и никогда, а этот отче и ухом не повел, словно действительно, по его словам «каждый убивает» и это чуть ли не норма. Над этим ему еще предстояло думать и многое понять, но это много после, а разговор этот не только заронил искорку в душу убийце, но и соединил этих людей на всю оставшуюся жизнь, правда ни один, ни второй об этом даже не подразумевают, но явно к этому стремятся.

Дойдя до машины в задумчивости, и уже проезжая мимо поста ГАИ, Алексей начал осознавать, что в сказанном протоиереем был заложен ключ от двери в тупике, в который он упёрся. Но если бы все было так просто! Сегодня, кажущийся, найденный выход, завтра представлялся утопией, а послезавтра и вовсе мог забыться. Снова и снова прокручивая услышанное у церкви и накладывая на заданные вопросы, «Солдат» заметил еще одну особенность, ответы батюшки сутью своей не всегда совпадали с вопрошаемым, но что было интересным – ложились как в «десятку» на мысли, крутившиеся тогда в голове! Как это получалось у священника – неизвестно.

«Форд» плавно плывя в сторону Вешек, приближал его к дому, куда он поселил того самого «найденыша». Надо сказать, что девушка все больше привлекала одинокое сердце, а своей смиренностью и ненавязчивостью прямо таки притягивала его неуспокоенную душу. Может в связи с этим, этот коттедж его «погибшей семьи» становился все больше дворцом тишины и благодати, где отступали все мучащие мысли и, начинающие становиться навязчивыми, идеи. Здесь он переставал думать о смерти, а вне этих стен она окружала его словно сеть, но странным образом, не своими ячейками, а лишь узелками, соединяющими нити.

Он мог пройти сквозь них, но судьба складывалась так, что «Солдату» казалось, будто это он опутывает этой сетью тех, за кем охотится, на деле, просто уже не в состоянии выпутаться из нее сам. Об этом и кричали слова произнесенные отцом Иоанном, хотя Алексей и не спрашивал, но прозорливец, напутствуемый Богом, в Которого, и Которому верил безоглядно, то есть по детски и не задумываясь, отвечал не на слышимое, но на требуемое его душе, причем зная наверняка, что смысл со временем дойдет и возымеет нужное влияние, принеся не просто покаяние, но и его плод.

Покаяние, то есть очищение и признание – вот над чем начал задумываться тот, кто считал себя самого чистильщиком не душ, но гниющей материи человеческого общества, к которой причислял и себя, правда не виня за это никого…

…Но легко было задуматься, сложнее понять, и почти не возможно объяснить и доказать самому себе необходимость подобного. Воистину, уже сейчас, по прошествии всего – то получаса «чистильщик» понял, что не в состоянии обойтись без духовника, но не ради спасения души своей, о чем постоянно говорил батюшка – это было не понятно, хотя он точно знал – после смерти однозначно есть какое-то существование и этим миром ничего не заканчивается, но начинается. Дальше мысли его не шли, не имея рациональности и приложимости…

…Уже выкладывая продукты под улыбку очаровательного, спасенного им создания, он, пытаясь ответить своей, немного искусственной, поймал себя на мысли, что совсем перестал понимать слова батюшки о его собственных, Алексея, чистой душе и добром нраве, как бы находящихся в окружении нечисти – это через чур сложно и снова требует объяснений, и он обязательно их получит, что бы это ему не стоило.

Протянув Весне небольшую прозрачную коробочку конфет «Фереро» в золотистых обертках, Алексей спросил:

– Скажи пожалуйста – какой я?… – Положив коробочку на бедра и облокотившись локотками о колени, а подбородком на ладони, девушка, подняв носочки и опираясь пятками о пол, совсем не задумываясь, произнесла:

– Хорооооший…

– Хороший?!

– Нууу… добрый, заботливый и какой-то, не посовременному, благородный…

– Ты говорила, что видела, чем именно я был занят в том подвале…, иии теперь ты говоришь, что такой человек добрый, хороший и благородный?…