Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Профессор Азадовский – даже если бы обвинения против него соответствовали действительности – не должен был бы оказаться в столь отдаленных местах, как Колыма, хотя бы потому, что согласно правилам советской карательной системы виновные в незначительных преступлениях отбывают срок в пределах территории, административно подведомственной месту их фактического проживания. Крайний Север традиционно предназначается для политических заключенных. К последней категории вряд ли можно причислить профессора Азадовского.

На сегодняшний день Константин Азадовский – один из виднейших исследователей в области сравнительного литературоведения. Он автор почти девяти десятков публикаций, разнообразных по объему и тематике. В их числе «Достоевский в Германии», монография о Грильпарцере, статьи об Александре Блоке и «крестьянских поэтах» (Николае Клюеве и Сергее Есенине), исследование о Рильке и Толстом и многие другие. Он безусловно лучший в России специалист по творчеству Рильке, чьи произведения сам активно переводил, а также по творчеству поэтов Франции и Испании – Пауля Целана, Антонио Мачадо, Рубена Дарио, Рене-Ги Каду и других. Благодаря своим широким интересам он поддерживал профессиональные связи с многими учеными на Западе, занимающимися сходным кругом проблем.

Этот последний вид деятельности сам по себе чреват в России большими неприятностями для ученого – разумеется, за исключением случаев, когда такие связи возникают по инициативе самой власти или поддерживаются государственными органами. Изучение фольклорных мотивов в творчестве Грильпарцера вряд ли может нанести ущерб государственным интересам. Тем не менее за двадцать лет академической карьеры профессор Азадовский неоднократно подвергался притеснениям: ему запрещали печататься, отстраняли от преподавания в родном городе (в поисках работы он был вынужден переехать на север, в Петрозаводск); его вызывали на допросы, угрожали преследованием – в общем, государство действовало в соответствии с заведенным порядком. Но уважающий себя ученый тоже действует в соответствии с порядком – своим собственным.

Причиной ареста и последующей высылки профессора Азадовского на Колыму стали чисто академические обстоятельства. В начале нынешнего года в Италии вышел том переписки Марины Цветаевой с Борисом Пастернаком и Рильке – Константин Азадовский нашел в архивах, подготовил к изданию и опубликовал эти письма, предпослав им большую вступительную статью. В научный обиход впервые был введен бесценный материал, проливающий новый свет на творческое общение трех великих поэтов, составлявших уникальный платонический треугольник. Открытию и исследованию этих важнейших для истории литературы фактов профессор Азадовский посвятил немало усилий и по меньшей мере десять лет своей жизни. Рукопись сборника была передана западному издателю (кстати, целиком прокоммунистическому) совершенно легально, через посредство ВААПа. Но вскоре после выхода тома профессор Азадовский был арестован за наркотики, жестоко избит тюремщиками (ему нанесли несколько ударов по голове металлической дверью камеры) и больным доставлен в суд. Своей вины он не признал и по приговору суда был отправлен в места, которые вы с трудом отыщете на карте. Что касается обвинения в хранении наркотиков, в нем можно усмотреть парадоксальную перекличку с известным марксистским лозунгом: «Религия – это опиум для народа». К опиуму в данном случае приравнивается культура.

Все это может показаться вам совершенно бессмысленным, однако следует помнить, что описанные события имели место в Ленинграде – городе, носящем гордое имя «колыбели революции»: там местному КГБ предоставлена полнейшая свобода действий. Я не хочу сказать, что города, не так громко прославленные в истории, намного отстают от Ленинграда по части повседневного беззакония, – как раз наоборот. Просто местная власть отчасти опасается неожиданных проверок из центра. В Ленинграде таких опасений нет; иностранных журналистов там тоже не боятся – в Москве их все-таки побаиваются.

Плохо, что государство держит при себе сторожевого пса; еще хуже, если действия этого пса централизованно планируются. В социалистическом государстве, как и везде, бдительность и эффективность полиции измеряется статистически. К сожалению, в задачи КГБ не входит реальное сокращение преступности: главное – продемонстрировать результаты собственной борьбы с потенциальным криминалом. Отсюда поводы для арестов, отсюда отрезок времени, к которому они приурочены. Профессор Азадовский был арестован 19 декабря 1980 года не столько потому, что против него были собраны веские улики, сколько потому, что заканчивался календарный год и в КГБ хотели приплюсовать к ежегодному отчету еще один арест. Более того, решение о его высылке на Дальний Север принималось скорее не из настоятельной потребности изолировать столь опасного преступника, а из желания КГБ напомнить интеллигентской общественности, а заодно и собственным сотрудникам, что хоженые арестантские маршруты рано закрывать – они еще пригодятся. К тому же в отдаленных местах легче предъявить осужденному любое дополнительное обвинение и продлить ему лагерный срок. А в свидетели сгодится первый встречный белый медведь.

То, что КГБ вновь обращается к своей прежней практике, вызывает особую тревогу. В деле профессора Азадовского опасная тенденция проявилась во всей наглядности, и поэтому мы призываем всех, кто прочтет это письмо, использовать все возможные пути и способы, чтобы убедить советское руководство отменить приговор и освободить осужденного. Помимо всего прочего, на руках у Константина Азадовского тяжелобольная старая мать, вдова знаменитого российского ученого-фольклориста Марка Азадовского, в свое время также пострадавшего от произвола властей, – в кампании против «безродных космополитов», в 1949 году.

В этом случае, как и во многих других, надежда на успех, разумеется, невелика. Тем не менее не исключено, что ваш протест поможет отвести от головы профессора Азадовского очередной обломок железной трубы.

Наконец, уже осенью 1981 года, когда после ареста Арсения Рогинского стала очевидной новая тактика КГБ по аресту свободомыслящих граждан не по политическим, а по уголовным статьям, газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк) поместила статью «Потерянное поколение ученых», которая затем была полностью перепечатана в «Русской мысли». Автор ее – Борис Гаспаров, уехавший в 1980 году из СССР и к тому времени занявший кафедру в Стэнфордском университете. Приведем лишь выдержку:

…В жизни ленинградской интеллигенции произошли два трагических события: аресты Константина Марковича Азадовского и Арсения Борисовича Рогинского. Между этими событиями много общего. Оба арестованных – крупные ученые-гуманитарии, достигшие к 35 годам широкого признания и международной известности. Оба они не были диссидентами, но всегда отличались независимостью научных взглядов и личного поведения. И наконец, отцы обоих стали в свое время жертвами сталинского террора. В этих арестах отразилась уникальная ситуация, сложившаяся в СССР в 70-е годы в сфере гуманитарных наук и совершенно неизвестная и немыслимая в здоровом обществе: наличие целого поколения выдающихся специалистов, которые, ведя интенсивную научную деятельность и будучи общепризнанными авторитетами в своей области, не имеют никакого официального положения и формальных прав на занятия наукой и в течение многих лет ведут жизнь изгоев и потенциальных жертв политических репрессий…