Михаил Корабельников - Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс

Крамолу находили в любой неподконтрольной государству сфере деятельности граждан, начиная с самостийных поэтических сходок у памятника Маяковскому в Москве на улице Горького, кончая распространением «самиздата» и «тамиздата». «Стукачество» и «сексотство» расширяли сферу тотального контроля государства за настроениями в обществе; любое неосторожное высказывание могло иметь для человека неприятные последствия. Все эти обстоятельства породили «двоемыслие» в головах советских людей и стали пищей для множества анекдотов о нашей жизни. За парадными фразами, демонстрировавшими единство наших граждан, скрывались апатия, лицемерие, цинизм.

Широкие конституционные гарантии напоказ скрывали реальное отсутствие политических прав и свобод у граждан СССР. Любое неформальное и неподконтрольное властям их объединение рассматривалось в качестве антисоветской организации. Редкие забастовки, даже по чисто экономическим мотивам, жестоко подавлялись; их организаторам давали большие лагерные срока, а то и «вышку». Для подавления волнений в городах использовали войска, стрелявшие на поражение. Такова была реальная картина о правах и свободах граждан СССР.

Не могло быть речи и о свободе творчества, будь то сфера изобразительного искусства, литература, театр, эстрада, кинематограф. В сентябре 1974 г. на окраине Москвы по распоряжению властей была снесена бульдозерами самостийная выставка картин советского художественного авангарда. Лучшие фильмы выдающихся советских сценаристов и кинорежиссеров уродовала цензура, другие и вовсе не допускались к экрану. Они десятилетиями пылились в хранилищах или сразу уничтожались по распоряжению партийного руководства.

Литературное творчество, как наиболее востребованное в обществе, подвергалось, пожалуй, наибольшему прессингу со стороны цензуры и надзорных органов. Хрущевская «оттепель» конца 50-х – начала 60-х годов, которая несколько ослабила тиски цензуры и породила определенные надежды у творческой интеллигенции, оказалась явлением временным.

Принято считать, что «оттепель» закончилась в 1966 г. судом над писателями Ю. Даниэлем и А. Синявским, которые, скрываясь под псевдонимами, смогли опубликовать за рубежом неподцензурный сборник своих рассказов. Вычисленные бдительными чекистами, они предстали перед судом после шумной разоблачительной кампании в газетах, в которых простые советские граждане – агрономы, доярки, ткачихи, поварихи, чабаны и оленеводы, не прочитавшие ни единой строки из крамольного сборника рассказов, гневно клеймили этих «перевертышей» за их антисоветское сочинение. «Разоблаченные» писатели получили за свои неподцензурные мысли реальные срока – 5 и 7 лет лагерей.

Однако не все прошло так гладко, как замышлялось. Подсудимые на «открытом» процессе, – зал суда был заполнен чекистами, – своей вины не признали, не раскаялись, не просили суд о снисхождении. В защиту осужденных, рискуя карьерой, выступили сотни представителей советской интеллигенции, в том числе всеми уважаемые люди. Никто не желал возврата к сталинизму. Протесты раздавались и из-за рубежа.

Битва за свободу творчества закончилась лагерными сроками для одних и высылкой из СССР других – десятков представителей творческой интеллигенции, имена которых ныне известны всему миру.

Четыре Нобелевских лауреата по литературе – предмет национальной гордости для любого народа – осчастливили своим творчеством страну Советов. Но судьба их сложилась по-разному. Писатель и партийный функционер Михаил Шолохов, авторство которого в написании бессмертного романа «Тихий Дон» до сих пор подвергается сомнению в литературных кругах, был обласкан властями и получил все, что только возможно в его положении. Писатель и поэт Борис Пастернак, опубликовавший за рубежом свой роман «Доктор Живаго», затравленный «литературной общественностью» и «компетентными органами», был вынужден отказаться от Нобелевской премии и вскоре умер от скоротечного рака. Двое других – А. Солженицын и И. Бродский, – получивший свою премию уже находясь за границей, – были изгнаны из СССР.

В качестве компенсации бесправного положения граждан страны в государстве искусственно поддерживался высокий градус патриотизма, который единственный и должен был внушать им чувства самоуважения и групповой солидарности. Везде, где только возможно, мы показывали нашим недоброжелателям «кузькину мать», демонстрировали военную мощь и решимость «не поступиться принципами». Эту решимость СССР доказал всему миру не единожды, предоставляя «интернациональную помощь» тем, кто ее вовсе не жаждал – от Венгрии (1956 г.) и Чехословакии (1968 г.) на западе до Афганистана (1979 г.) на юге. Чтобы расширить сферу влияния в мире, досадить ненавистному Западу и ослабить его позиции, в широких масштабах велась поставка оружия и наших инструкторов на Ближний Восток и в другие «горячие точки», подкормка им людоедских диктаторских режимов, обучение боевиков на территории СССР. Автомат Калашникова стал символом террора в глобальном масштабе, а с такими организациями, как ХАМАС, у России до сих пор дружеские отношения. И эта политика в парадигме «холодной войны» проводилась под лозунгом борьбы за мир во всем мире.

Классики марксизма полагают политику концентрированным отражением экономики. В СССР, наоборот– экономика была концентрированным отражением политики. Высшее партийное руководство совместно с Совмином определяло стратегию экономического развития страны. Через Госплан и профильные министерства плановые показатели спускались конкретным исполнителям. Деятельность Госплана прославлялась в анекдотах, однако, не будучи специалистом в этой области, я всегда считал плановую экономику в нашей ситуации единственно возможной. Вопрос лишь в том, что и как планировать.

Особенностями экономики СССР была ее тотальная милитаризация и удручающе низкий, по сравнению с развитыми странами, уровень производительности труда, – что, с другой стороны, решало проблему безработицы. Никто не знал, сколько средств реально тратилось на оборону. Эти цифры были строго засекречены и не обсуждались. Естественно, что они были вне парламентского контроля, как это принято в демократических странах. Таким образом, тон экономического развития задавал военно-промышленный комплекс. Непомерные военные расходы, гонка вооружений, стремление к гегемонии в мире в качестве великой державы в конечном итоге подорвали экономику СССР. Это случилось на рубеже 80-х и 90-х годов при катастрофическом падении мировых цен на нефть. Можно сказать, что экономика СССР стала заложницей интересов военно-промышленного комплекса и сырьевой направленности экспорта.