Всеволод Воробьёв - Комендант острова Солнечный и другие

– Что, война?

– К сожалению, нет – ещё более смущаясь, ответил Влад.

– Почему к сожалению? – удивлённо произнёс Константин.

– Да вы знаете… – начал, было, Влад, но собеседник быстро перебил его:

– Знаешь, дружок, давай-ка по-матросски – сразу на ты.

В возрасте у нас не ахти какая разница, и друзьями, я надеюсь, мы станем, так зачем нам дипломатию разводить, договорились? Влад кивнул.

– Так почему к сожалению, и что случилось?

– К сожалению потому, что инвалидом войны быть не позорно, а из-за своей глупости… Он замолчал, потупясь.

– А как случилось, я тебе, давай, потом как-нибудь расскажу. А сейчас у нас и так дел много, согласен?

– Вот и правильно – вступил в разговор Чаплыгин – Я сейчас вас к завхозу, к Марии Степановне отведу, с ней вы и решайте все ваши вопросы, она уже предупреждена.

У завхоза они пробыли недолго. О её возможностях Константин Павлович и так знал. Влада немного удивило, что он разговаривал с ней весело, всё время шутил, называя её интендантом.

Составили заявку. Влада интересовали инструменты, гвозди, принадлежности для плиты, о которой мечтал Константин, а ему, в расчёте на неё, требовались сковородки, кастрюли и ещё что-то там поварское, незнакомое Владу. В конце разговора он вдруг подумал – А из чего же они будут складывать эту самую плиту? Но Мария Степановна, словно угадав его мысли, опередила его, сказав, что уже договорилась с какими-то шефами и им отпустят несколько сотен кирпичей и пару листов кровельного железа для трубы, а уж мастерить из них трубу им придётся самим.

С кладкой кирпичей Владу уже пришлось столкнуться в экспедиции, когда леспромхоз выделил им под камералку дом-развалюху на окраине карельского посёлка Тикша. К дому прилагалась в таком же состоянии баня, и им пришлось всем мужским коллективом ремонтировать и то, и другое. И хочешь, не хочешь – пришлось приобретать навыки и в плотничьем, и в печном деле.

– А уж трубу как-нибудь согнём – весело подумал он.

Когда официальная часть визита была закончена, они вышли в парк, находящийся рядом, и присели на скамью. Свежей зеленью чудесно пахла поднявшаяся уже в полный рост трава и молодые листья тополей, и Владу подумалось, что как быстро пролетел для него нынче май. Не случись тогда с ним беда, он в это время был бы уже в «поле» [5] так у экспедиционных работников называется работа на выезде. , стучал бы молотком по кварцитовым «обнажениям» [6] выходы горных пород на поверхность земли. , откалывая образцы и замеряя микрорентгены…

А что теперь? Молотком он, кажется, будет стучать и там.

Забивать гвозди? С этим он справится даже левой рукой, уже попробовал. Да и плиту, наверно, сложит, просто надо пойти в Дом книги и купить книжку по печному делу, он у кого-то видел такую. А вот как «построить» отношения с ребятами? Но ведь дружить со сверстниками он может! Значит, найдёт общий язык и со школьниками, не так уж он от них по возрасту ушёл…

Увлёкшись своими мыслями, он не сразу заметил, что Константин Павлович ему что-то рассказывает:

«Кашеварить-то я с детства любил. На рыбалке с пацанами если с ночёвкой и уху варить – так только я. Ребята уже знали и никому кроме меня не доверяли. На службу перед войной когда пошёл, то уже в военкомате заявил, что в повара хочу и не потому, что просто служить не желаю, а люблю людей кормить. Ну, меня сразу в школу поваров и определили, обычно призывники туда не особо рвались. А когда заканчивал, спросили: – где служить хочешь – в пехоте или во флоте? В пехоте будешь просто повар, а на флоте – кок, хотя годик и переслужить придётся. Согласился я. Как же – кок! Сначала в большой гарнизонной столовой в Кронштадте служил, вроде как стажировка под присмотром, а потом на корабль перевели. И на тральщике служил и на эсминце, а тут война». Он замолчал и полез в карман за папиросой. И Влад понял, что сейчас будет самое главное. И не ошибся.

«Всю Балтику, считай, вдоль и поперёк избороздил, сколько товарищей похоронил по-матросски – за борт, котлы на плите осколками, бывало, прошибало, сам цел оставался.

А в сорок четвёртом где-то у Польши большим снарядом с берега садануло рядом с моим камбузом, и мне большим осколком по ноге… Хорошо ещё, что колено целым осталось»

Он опять умолк. И вдруг широко улыбнулся, говоря:

«Должны мы с тобой сработаться, два калешных. И хорошо, что с разных сторон, не так смешно смотреться будем.

Они ещё посидели немного, болтая о разных мелочах. Владу всё хотелось спросить об отношениях с ребятами, но Константин, посмеиваясь, сказал только одну фразу:

«А вот, приедем на место, сам всё увидишь и разберёшься».

Телефонного звонка всё не было. Упакованный рюкзак, вместивший в себя, как казалось Владу, всё что нужно для новой жизни, уже третий день стоял в углу его комнаты, рядом с небольшим чемоданчиком, куда он собрал самый необходимый по его мнению плотничий и столярный инструмент. От безделья он пробовал им пользоваться, то забивая левой рукой гвозди и вытаскивая их потом гвоздодёром, то строгая в сарае рубанком доску, пробуя постепенно подключать к работе и правую. Попутно выяснил, что может держать не очень тяжёлый молоток и в правой руке, зажав между большим и указательным пальцами. Удары получались пока неуверенные, но он по опыту с карандашом знал, что дальше будет лучше. Даже рукоятку рубанка он уже старался прихватывать правой рукой.

Наконец, позвонили и сообщили о дне отъезда. До этого в доме к его сборам относились, как к чему-то несерьёзному, и вдруг – послезавтра отъезд. Вообще-то за последние годы его отъезды считались в семье делом привычным, но этот – всем, даже Владу, казался особенным. Мать захлопотала, начала что-то печь на дорогу, а жена спросила скромно:

«А к тебе туда приехать-то можно?» А Влад и сам не знал, не думал он об этом, помнил только, что это где-то недалеко от станции Лосево.

«Как приеду, устроюсь, напишу» – сухо сказал он.

Утром мать пыталась его проводить до ДПШ, где была назначена встреча, но Влад категорически отказался. Рюкзак привычно за плечами, чемоданчик не такой уж тяжёлый и будет в левой руке, какие ещё могут быть проводы. И всё же мать, ей на работу нужно было позже, проводила его до трамвайной остановки и посадила в двадцать третий трамвай.

Когда он вышел из трамвая на Кантемировской, первое, что бросилось в глаза, был обшарпанный, зелёного цвета «газон», то есть автомобиль Газ-51 – самый распространённый в ту пору средний грузовик, припаркованный к тротуару напротив входа в Дом пионеров. Возле него уже стоял, опередивший Влада Константин, беседуя с человеком – явно водителем этой машины.

– Привет, Владислав, знакомься – это наш бессменный водила Валентин. Работает с нами уже не первый год.