Петр Котельников - Меч от Дамокла. Исторический роман. Том I

Поверил сын слову отца и в последний день января месяца в Москве-граде в сопровождении графа Толстого объявился. Пал в ноги. Повинился, слезами горючими обливаясь… и два условия выполнил: отказался от наследства, на евангелии клянясь… и выдал всех, кто ему помогал…

А вот своей части обещания царь не выполнил. Розыск царский во всю силу заработал. Более десяти приближенных царевича мученическую смерть приняли на колу и на колесе… Первым из них был Кикин Александр Васильевич, когда-то любимый денщик царя, позднее известный российский дипломат.

В изобилии лилась кровь за царевича, а он сам тешился уверенностью, что купит себе спокойствие и безмятежную жизнь со своей Ефросиньей. «Батюшка, – писал он к Ефросинье, – поступает со мною милостиво; слава Богу, что от наследства отлучили! Дай Бог благополучно пожить с тобой в деревне».

В светлый праздник Пасхи на коленях умолял царевич мачеху похлопотать еще раз перед батюшкой о судьбе его. Буря, казалось, миновала.

Правильно князь Василий Долгорукий сказать изволил как-то:

– Вот, дурак, поверил, что отец посулил ему жениться на Афросинье! Его, дурака, обманывают нарочно.

18 марта Петр и Алексей уехали в Петербург, 20 апреля туда, наконец, приехала Ефросинья, но царевич не встретил ее. Ее, беременную, засадили в Петропавловскую крепость и там допрашивали: кто писал царевичу, кого хвалил царевич, кого бранил, что о ком говорил. Испуганная Ефросинья рассказала все: «Царевич писал цезарю жалобы на отца, очень прилежно желал наследства, говорил: „Я, когда стану царем, то буду жить зиму в Москве, а летом в Ярославле. Петербург будет простым городом; я кораблей держать не стану и войны ни с кем вести не буду“. Когда услышал царевич, будто в Мекленбурге бунтует русское войско, то очень обрадовался». Она показала также, что царевич хотел бежать в Рим к папе, но она его удержала. Когда Алексею предъявили показание Ефросиньи, он запирался, но отец подверг его пытке.

Под пытками царевич признался не только в том, что показала на допросе Евфросинья, но наговорил и много иного.

А потом и суд над царевичем состоялся. И все представители светской власти царской приговорили царевича Алексея к смерти. Не подписал приговор только фельдмаршал Шереметев, сказавший будто бы:

– Рожден служить своему государю, а не кровь его судить!

26 июня 1718 года в 6 часов пополудни царевич скончался. Царь опубликовал о его смерти, что тот, выслушав смертный приговор, пришел в ужас, заболел недугом вроде апоплексии, исповедался, причастился, потребовал к себе отца, испросил у него прощения и по-христиански скончался.

Но этому не все верили даже в XVII веке; пошли слухи, что царевич умер насильственной смертью, но какой – неизвестно…

27 июня, была годовщина Полтавской битвы. По Неве перед Летним дворцом Петра I прошли украшенные флагами суда, жители города услышали пушечный салют, а затем насладились зрелищем фейерверка.

29 июня государь праздновал свои именины, присутствовал на спуске корабля, а вечером был фейерверк и веселый пир до глубокой ночи. Тем немногим наблюдателям и участникам торжества, которые знали, что накануне оборвалась жизнь царевича, оставалось лишь удивляться невозмутимости его отца.

Тело царевича, перенесенное из Петропавловской крепости, лежало в церкви Св. Троицы.

30 июня, вечером, оно было предано земле в Петропавловском соборе, рядом с гробом покойной кронпринцессы. За гробом царевича «изволил высокою своею особою идти его царское величество, а за ним – генерал-фельдмаршал светлейший князь Меншиков и сенаторы и прочие знатные персоны. А потом изволила идти ее величество государыня царица, а за ее величеством вышеописанных знатных персон жены».

Траура не было…

P. S.

Ефросинья Федорова была полностью оправдана. Её не пытали, а Пётр выказывал ей свои симпатии, написав такую резолюцию: «Девку Афросинью отдать коменданту в дом, и чтоб она жила у него, и куды похочет ехать, отпускал бы её со своими людьми».

Спустя несколько месяцев после смерти царевича, при разборе его багажа многие из найденных в нём женских вещей, среди которых находились и очень ценные, были отосланы по приказу императрицы Екатерины к Ефросинье как принадлежащие ей.

В журнале Тайной канцелярии сохранилась запись именного указа Петра I: «Девке Офросинье на приданое выдать своего государева жалованья в приказ три тысячи рублев из взятых денег блаженные памяти царевича Алексея Петровича»

За что была выдана самая большая денежная награда во всей истории российского сыска???

Есть сведения, что Евфросинья Федорова вышла замуж за офицера Санкт-Петербургского гарнизона. О судьбе ее ребенка ничего не известно….

Петру надоело воровство Меншикова. Будь на его месте кто другой, давно бы головой поплатился. Царь и дубинкой охаживал светлейшего и словами корил. Тот каялся и… продолжал. И по малому веровал и по крупному тоже. Воровство быстро раскрывалось, светлейший в очередной раз в казну накраденное сдавал… и не мог устоять от появившейся самой малейшей возможности. Легче всего было присвоить военную добычу. Но после Полтавской битвы Александр Данилович воевал совсем недолго. Во время кампании в Германии, где он в союзе с датчанами и пруссаками выбивал шведов из их померанских крепостей, разразился грандиозный скандал. Заняв одну из важных шведских крепостей, Меншиков не передал ее, как было заранее оговорено, датчанам, а… продал за миллион талеров прусскому королю. Петр был вынужден отозвать светлейшего. С тех пор Меншиков редко покидал Россию, располагаясь в своем роскошном дворце на берегу Невы, привыкнув к ритму жизни царя, находясь подле него большущий отрезок, привыкший улавливать каждую мысль Петра Алексеевича. И незамедлительно исполнять ее, он теперь каждое утро еще затемно спешил на стройки, верфи… Лучше него положение дел знал только сам государь. Вечером Меншиков возвращался в свой роскошный дворец на Васильевском острове, где его ожидала любимая жена Дарьюшка-красавица из семьи дворянской Арсеньевых. Дом его был всегда «полной чашей», жил Меншиков щедро, с размахом, желанием поразить всякого богатством своим, шальным счастьем, бьющим через край. Но это уже не был безродный баловень судьбы. Его уже не связывали, как прежде чувство локтя с Государем, Да и не надеялся он на судьбу, таская ее за хвост, точно так, как делает это несмышленыш со своим любимым животным. Природная живость и изворотливость ума помогали ему прежде выполнять самые рискованные поручения нетерпеливого повелителя. Проявил он и личную храбрость, когда «брал на шпагу» города.