Николай Сотников - «И дольше века длится век…». Пьесы, документальные повести, очерки, рецензии, письма, документы

Однажды Монтегю с выступал на одной из русских вечеринок в Париже и долго, до глубокой ночи беседовал с Владимиром Ильичом. Они вслух мечтали о будущей мировой революции. Сын коммунара и русский большевик были захвачены своей беседой, но каждый мечтал о такой революции по-своему.

Во время Первой мировой войны Монтегюс начал писать песни патриотические, которые потом приобрели более общеантинемецкие черты. Например, в одной такой песне он славил французского рабочего, идущего на войну за свою подругу – небесно-голубую Францию, которая остаётся ему верна [47] Антинемецкая направленность песни-протеста не может быть поставлена в вину авторам-певцам XX века, который испытал невероятный натиск со стороны Германии. .

Ну, а теперь по вашей просьбе я ещё раз остановлюсь на некоторых биографических вехах Пьера Дегейтера. Меня в перерывах спрашивали, каким он был в годы юности.

Родился Дегейтер в 1848 году в семье, в которой было семь детей. Из них мы (по сценарию фильма) уже знаем троих: старшего брата Эдмонда, столяра и резчика; писца Адольфа и сестру Вергинию. Адольф в лилльском муниципалитете был сперва писарем, а потом делопроизводителем и наконец – советником. Поскольку он был постоянным обитателем кабачков, то в кабачках и работал, и кормился тем, что за небольшую плату писал всякие жалобы, кляузы, умел вовремя что-то подсказать, что-то уловить, на что-то настроить… К интригам и крючкотворству способности у него бесспорно были.

Пьер начал работать в мастерской с восьми лет. Работал он по 10–12 часов и тут же засыпал под верстаком, на стружках. Надо подчеркнуть, что вся семья Дегейтеров – прадеды, деды, отец, все были потомственными столярами-резчиками, мастерами деревянной скульптуры, своего рода потомками Кола Брюньона героя Ромена Роллана.

Более всего этот резчик любил деревянную скульптуру, панно из цельного дерева, то есть работы наиболее сложные, драгоценные.

Да и Пьер Дегейтер на первое место в своей жизни ставил не музыку, не увлечение песнями, а именно потомственное ремесло. Сперва ремесло, а потом уже – песня!

Мне лично Пьер Дегейтер сетовал на то, что, к сожалению, исчезает на глазах искусство старой Фландрии. Мебель становится фабричной, стираются черты индивидуальности. А если, мол, и появляется что-то ручное, то это бесконечные каски, щиты, копья да секиры. Очень старика удручала такая милитаризации мебели!

Вся семья Дегейтеров высоко несла знамя своего наследственного искусства. Брат Эдмонд как-то обмолвился о Пьере: «Если бы он стал совершенствовать своё мастерство, то, может быть, со временем не было бы равного ему мебельщика». Но на пути к такому всепоглощающему совершенству перед Пьером стояла музыка.

В молодости Пьер – типичный подмастерье, вобравший в себя традиции французских цеховых организаций и обычаев.

Вот как мне говорил о своём ремесле Пьер Дегейтер:

«Берёшь кусок дерева, упругий, нежный и плотный. Любуешься им, определяешь его назначение. Потом идёшь на склад за красивой, грациозной трехдюймовой доской…».

Мне он сказал, что в самые горькие минуты своей жизни мечтал очутиться в девственном лесу, где множество прекрасных деревьев, под кожей шершавой и атласной которых таится их чудодейственная душа.

А потом, всё более воодушевляясь, Пьер Дегейтер вспоминал о каких-то, вероятно, наиболее дорогих для него как художника заказах:

«Вот представьте себе! Получаю я заказ нарезной шкаф с подставцем. Искусство – это наш домашний бог! Мы все на него молимся. Для этого шкафа я сделаю две большие резные филенки. На одной будет нимфа, опирающаяся коленом в шею мохнатой львицы, на другой – виноградная гроздь, персиковые плоды и цветущие лианы…».

Но такие заказы не были частыми! Приходилось делать и подёнщину. То, что шло на повседневный рынок, отстояло от настоящего искусства гораздо дальше. В большом почёте в буржуазных семьях были оленьи рога. Но охота для мелкой буржуазии, тем более – оленья, во Франции была слишком дорогой, почти недоступной, и тогда шли на бойкий рынок созданные мастерами-резчиками деревянные рога. Что делать! Приходилось выполнять и такую работу.

Вообще, товарищи, я бы попросил всех вас перечитать роман Ромена Роллана «Кола Брюньон». Он нам очень поможет в работе над фильмом!

Из пород деревьев Пьер особенно любил грушу. Она – прекрасный материал для деревянной скульптуры. Работать с таким деревом для Пьера было подлинным удовольствием. Уже на склоне лет он с гордостью показывал гостям диплом, выданные ему за изящную поделку почти полвека назад.

Меня спрашивали, был ли кто-нибудь для Дегейтера образцом и авторитетом в его ремесле. Как мне лично помнится из разговора с Пьером Дегейтером, себе за образец он брал рамы знаменитого Брусталоне, которого называли Микеланджело резьбы по дереву.

Брусталоне работал со знаменитым Франсуа Жакобом , тоже известным резчиком по дереву, создавшим известный стиль мебели, получивший впоследствии его имя.

Во Франции есть два известных стиля мебели, которые особенно славились: стиль «жакоб» и стиль «булль ». Различие в стилях в том, что Булль применял в отделке и орнаментике и металл, оформляя столики бронзой. А Жакоб использовал для орнаментов и отделки перламутр, а главное – куски цветного дерева вроде бука, тиса, граба и дуба.

Стиль Жакоба был тем образцом, которому следовало большинство мастеров мебели Лилля, бывших в течение столетий королевскими мебельщиками. Именно Лилль снабжал мебелью дворцы Тюильри и Версаль.

Пьер Дегейтер был одним из мастеров «эбенистерии», чем он особенно гордился. Напомню, что « эбенистерия» – это работы из чёрного дерева.

А теперь несколько замечаний относительно характера мелкого производства в Лилле. В Лилле было множество мелких и средних предприятий кустарного типа. Работали и в мастерской, и у себя дома. Выдача работ на дом была своеобразным придатком к фабрике и мануфактуре. Этот ремесленный пролетариат сильно тяготел к социалистической партии. Ведь всё время проходила упорная, почти незаметная порою борьба этих групп ремесленного пролетариата с предпринимателями. Эта борьба проходила против тенденции предпринимателей объединять, укрупнять, подчинять себе эти маленькие мастерские. Мастера и подмастерья хотели сохранить за собою старые традиции цехов. Они не хотели идти к чужому станку, противились механизации производства. Им хотелось быть мастерами, художниками, а не наёмными рабочими.

И вот в результате – с одной стороны стачка , с другой – локаут. Радикальная социалистическая партия, или реформистская, как ее называли, то есть, так называемые «жёлтые» социалисты стояли между этими двумя силами.