Дэвид Гранн - Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь

Череда принудительных переселений и такие «болезни белого человека», как оспа, нанесли племени огромный урон. Согласно одной оценке, за 70 лет его численность сократилась до 3 тысяч – одной трети от прежней. Чиновник по делам индейцев писал: «Эта малая часть – все, что осталось от героического народа, некогда неоспоримо владевшего регионом» [88] Гибсон Хоагу, в Report of the Commissioner of Indian Affairs to the Secretary of the Interior for the Year 1871, 487. .

Продолжение охоты на бизонов было для осейджей средством не только добычи пропитания, но и для поддержания традиций. «Это походило на прежнюю жизнь, – вспоминал сопровождавший их белый торговец [89] Finney and Thoburn, «Reminiscences of a Trader in the Osage Country», 149. . – Старейшины, как принято издавна, собирались у костра, вспоминали о прошлом и рассказывали истории о доблести и отваге, проявленной на войне и на охоте».

К 1877 году бизонов, на которых можно было бы охотиться, почти не осталось – власти еще ускоряли этот процесс, поощряя поселенцев истреблять животных. Как сказал один офицер: «Каждый мертвый бизон – одним индейцем меньше» [90] Цитируется в Merchant, American Environmental History, 20 . В своей политике в отношении племен государство перешло от сдерживания к принудительной ассимиляции, и чиновники все настойчивей пытались превратить осейджей в англоговорящих, «прилично» одетых и посещающих церковь земледельцев. Правительство обещало племени ежегодные выплаты за проданные земли в Канзасе, однако не раньше, чем индейцы трудоспособного возраста вроде Не-ка-е-се-й займутся сельским хозяйством. И даже после этого настаивало на выдаче вместо денег одежды и продуктовых пайков. Вождь осейджей жаловался: «Мы не собаки, чтобы нас кормили как собак» [91] Mathews, Wah’kon-Tah, 30. .

Среди непривычных к земледелию и лишившихся бизонов осейджей начался голод. Члены племени походили на обтянутые кожей скелеты, многие умерли. В Вашингтон, округ Колумбия, срочно отправилась делегация осейджей во главе с вождем Ва-Ти-Ан-Ка ходатайствовать перед комиссаром по делам индейцев об отмене системы продовольственных пайков. По рассказу Джона Джозефа Мэтьюза, делегаты надели свою лучшую традиционную одежду, а Ва-Ти-Ан-Ка завернулся в красное одеяло по самые глаза – темные колодцы, в которых светилась сама история его народа.

Делегация вошла в приемную комиссара и ждала его. Когда тот наконец появился, то сказал переводчику:

– Передайте этим господам, что мне очень жаль, но на это время у меня назначена другая встреча, о которой я, к несчастью, запамятовал [92] Информация об осейджской делегации, включая цитаты, из отчетов Мэтьюза в той же книге, 35–38. .

Когда комиссар попытался уйти, Ва-Ти-Ан-Ка преградил ему путь к двери и сбросил одеяло. К неподдельному изумлению даже соплеменников, он был почти наг, не считая набедренной повязки и мокасин, а его лицо покрывала боевая раскраска. «Он стоял, как первобытный бог темных лесов», – писал Мэтьюз.

Ва-Ти-Ан-Ка сказал переводчику:

– Пусть этот человек сядет.

Комиссар послушался, и вождь продолжил:

– Мы прошли длинный путь, чтобы поговорить о деле.

Комиссар возмутился:

– Этот человек не умеет себя вести! Он явился в мой кабинет почти голым с боевой раскраской на лице. Очевидно, что он недостаточно цивилизован, чтобы обращаться с деньгами.

Ва-Ти-Ан-Ка ответил, что тела своего не стыдится, и после долгого нажима комиссар все же согласился положить конец политике пайков. Вождь накинул одеяло и заявил:

– Скажи этому человеку, что теперь все в порядке – он может идти.

Подобно многим другим соплеменникам, родители Молли старались придерживаться обычаев. Наречение было одним из важнейших обрядов осейджей, только после него человек считался членом племени. Молли, родившуюся 1 декабря 1886 года, нарекли осейджским именем Ва-кон-та-хе-ум-па. Ее сестрам также дали осейджские имена: Анне – Ва-ра-лум-па, Минни – Ва-ша-ши и Рите – Ме-се-мойе.

Однако процесс аккультурации ускорился, когда в резервацию начали прибывать поселенцы. Они не походили ни на осейджей, ни даже на шайеннов или пауни. Отчаянные, грязные оборванцы, люди из ниоткуда – как прискакавший немного спустя Уильям Хэйл. И даже те, кто, как он, тесно сблизились с осейджами, считали для них путь белого человека неизбежным, единственным, на котором они смогут выжить. Хэйл был полон решимости переделать не только себя, но и дикую местность, откуда пришел, – размежевать бескрайнюю прерию оградами и создать в ней сеть торговых факторий и городков.

В 1880-х годах живший на канзасском Фронтире Джон Флорер, называвший резервацию осейджей «землей обетованной», основал в Грей-Хорс первую факторию. Не-ка-е-се-й любил посидеть в тени поблизости, принеся на продажу звериные шкуры, и Молли познакомилась с сыном торговца, первым в ее жизни другом, чья кожа была бледна, как рыбье брюхо.

Сын торговца вел дневник, где зафиксировал, пусть мимоходом, словно новую графу в гроссбухе, пережитую Молли и ее семьей экзистенциальную перемену. Он записал, как однажды торговец назвал Не-ка-е-се-й «Джимми». Затем и другие принялись звать его так, и вскоре старое осейджское имя было вытеснено новым. «Его дочери тоже часто заходили в магазин и получили имена там же», – писал сын торговца [93] Frank F. Finney, «At Home with the Osages». . Так Ва-кон-та-хе-ум-па стала Молли.

В ту пору Молли, как и мать, ходила в штанах, мокасинах, юбке, рубашке и одеяле, спала в уголке на полу семейного вигвама и много и тяжело работала. Однако это было довольно спокойное и счастливое время: Молли могла наслаждаться ритуальными танцами и праздниками, плескаться с подругами в ручье и наблюдать за скачками мужчин на мустангах по изумрудно-зеленым полям. Сын торговца писал: «Из той поры веет воспоминаниями, полузабытыми грезами о раскрывающемся перед сознанием ребенка чарующем мире, полном тайн и чудес» [94] Там же. .

В 1894 году, когда Молли исполнилось 7 лет, родителей уведомили, что они должны отдать дочь в католическую школу-интернат для девочек в Похаске, до которой было два дня пути на лошадях к северо-востоку от Грей-Хорс. Как сказал комиссар: «Индейцам придется принять образ жизни белых – мирно, если захотят, или их заставят силой» [95] Louis F. Burns, History of the Osage People, 91. .

Родителей Молли предупредили, что в случае неподчинения правительство прекратит ежегодные выплаты, обрекая семью на голод. Поэтому однажды мартовским утром Молли взяли из родного вигвама и запихнули в повозку. Та двинулась к центру резервации, Похаске, и девочка смотрела, как поселок Грей-Хорс, бывший для нее всей вселенной, понемногу исчезает, пока от него не остался лишь поднимающийся над вигвамами и тающий в небе дымок. До самого горизонта, как дно древнего моря, перед ней простиралась прерия. Ни следа поселений, ни единой души. Точно перевалив за край света, Молли оказалась «за пределами подвластной человеку земли», по выражению Уиллы Кэсер.