Вячеслав Бондаренко - Легенды Белого дела

Конечно, слово «храбрейший» говорит о том, что это характеристика уже военного времени. Великая война, или Первая мировая, как начали ее называть с началом Второй, началась для преображенцев, как и для всей страны, летом 1914 года. Императорская гвардия не прохлаждалась в тылу, она сразу пошла в огонь, подчеркивая тем самым свое право первой пролить кровь за Родину. Для командира 4-й роты штабс-капитана Кутепова первый же бой — 20 августа 1914 года у деревни Владиславовка Люблинской губернии — закончился тяжелым ранением ружейной пулей ниже колена. Потом были еще два: 31 марта 1915 года осколок снаряда поразил офицера в правую ступню, а 27 июля того же года последовала рваная рана пулей в пах. Одного этого было бы достаточно для того, чтобы понять: фронтовыми дорогами Кутепов шел достойно. Но сохранившиеся отзывы позволяют судить о нем не просто как об офицере-герое (таких было великое множество), но и как о выдающемся командире всех уровней: ротного, батальонного, полкового. В бою Александра Павловича отличали не только редкая храбрость, но и хладнокровие, расчетливость, умение понять замысел противника, бережное отношение к подчиненным, инициатива.

Так, 27 июля 1915 года у польской деревни Петрилово (Владовский уезд Ломжинской губернии), после того как артиллерийский огонь германцев почти полностью уничтожил 3-ю роту преображенцев, Кутепов, не дожидаясь приказа, повел свою роту в контратаку. Тяжелое ранение не остановило героя — лежа на носилках, он продолжал хладнокровно руководить боем и в конце концов восстановил положение. Тогда погибло две трети состава роты, но было на несколько часов остановлено продвижение целой баварской дивизии. За этот подвиг Кутепов был удостоен высшей боевой награды страны, ордена Святого Георгия 4-й степени (командующий армией утвердил постановление Георгиевской думы в октябре 1915 года, император — почти год спустя). Другим выдающимся боем с участием Кутепова стало взятие леса у деревни Свинюхи 7 сентября 1916 года. Тогда 2-й батальон преображенцев, насчитывавший около четырехсот штыков, фактически спас от полного разгрома лейб-гвардии Егерский и Измайловский полки, причем всем запомнилась блестящая атака батальона под артиллерийским огнем противника: Кутепов целую версту вел свои цепи в таком быстром темпе и так умело маневрируя, что практически избежал потерь. Этот бой был отмечен Георгиевским оружием (награждение было утверждено уже новой властью, Временным правительством, 14 марта 1917 года). А сколько было боев, не отмеченных никакими наградами! Например, 12 сентября 1915 года во время обороны белорусского города Сморгонь рота Кутепова пошла на противника, бравируя храбростью, в колонне, держа строевой шаг, не обращая внимания на потери. Потрясенные этим германцы просто не рискнули контратаковать храбрецов и отступили.

На Великой войне Александр Павлович честно прошел все положенные ступени полковой службы: год, с июля 1914-го по август 1915-го, командовал 4-й ротой, в августе — ноябре 1915-го — ротой Его Величества (1-й ротой), в ноябре 1915-го — июне 1916-го — 1-м батальоном, в июне 1916-го — январе 1917-го — 2-м батальоном, с 28 января 1917 года временно командовал полком. Помимо Георгиевских, он был удостоен еще двух наград: ордена Святой Анны 2-й степени с мечами (28 октября 1914 года) и мечей к ордену Святого Станислава 2-й степени (9 апреля 1915 года). За время войны Александр Павлович дважды был повышен в чине: 3 сентября 1915-го он был произведен в капитаны, а 26 ноября 1916-го — в полковники (чина подполковника в лейб-гвардии не существовало, и гвардейские капитаны сразу производились в полковники, причем в мирное время срок выслуги между этими чинами составлял шесть лет).

Словом, репутацию мирных лет Кутепов блестяще подтвердил на полях сражений. Более того, уже тогда, на Первой мировой, окружающие его чувствовали, что это не просто выдающийся герой-командир, а вождь, лидер, воплощение всех лучших качеств русского офицерства. Ему безоговорочно верили и подчинялись и гвардейцы лучших фамилий, и нижние чины. Сохранилась выразительная сценка, запечатленная В. В. Дейтрих-Белуха-Кохановским:

«Я вытянулся и взял под козырек с тем рвением, на какое только способен человек, все военное образование которого заключается в добром желании и в том, что он за два года перед тем окончил университет по юридическому факультету. Кутепов с улыбкой осмотрел меня с ног до головы и поправил мне пальцы.

— Здравствуй, молодчинище…

Я почему-то почувствовал, что я действительно молодец.

— Здравья желаю, Ваше Высокоблагородь… — В этот момент я от души желал здравия Кутепову.

— Хорошо отвечаешь, — удовлетворенно и точно с удивлением сказал Кутепов и погладил бороду.

Я опять почему-то почувствовал, что действительно хорошо отвечаю.

— Студент?

— Так точно, Ваше Высокоблагородь, студент.

— Охотник?

— Так точно, Ваше Высокоблагородь, охотник.

Кутепов посмотрел мне прямо в глаза.

— Это хорошо, — наконец сказал он. — Но помни — сейчас в тебе не студент нужен, а охотник. Сумей умереть, если надо. И умри Преображенцем. За Россию умрешь…» [474]

Между тем приближалось время, когда умереть за Россию стало возможно не только на фронте борьбы с внешним врагом. Наступал враг внутренний, для борьбы с которым нужны были не просто храбрость, решительность и инициатива, но ум и гражданское мужество. И, конечно, многое зависело от того, чтобы оказаться «в нужное время в нужном месте». Кутепова словно сама судьба направила прямо в эпицентр событий, в февральский Петроград 1917-го. Он ехал с фронта в обычный трехнедельный отпуск, навестить сестер, а попал в свой первый бой Гражданской войны.

Хаос, начавшийся в столице России 23 февраля 1917 года, когда на улицы вышли первые, еще немногочисленные бастующие, можно было легко прекратить, будь в Петрограде сильная городская власть. Но город управлялся ничтожествами, не оценившими ни масштабы, ни последствия беспорядков и не имевшими никакой воли к их подавлению. И главное, в городе не было государя, который мог бы отдать соответствующий приказ. Как раз накануне мятежа Николай II уехал из Петрограда в Могилёвскую Ставку, вернее, был обманом завлечен туда именно с целью лишить главу государства возможности подавить мятеж в зародыше. На обеспечение Февральского переворота работало множество людей, из которых вышедшие на улицы рабочие были самыми неосведомленными.

Но полковник Кутепов ничего этого не знал. Его, отпускного, спешно вызвали на Миллионную, в Преображенские казармы, где поручик В. З. Макшеев сообщил ему страшную новость: взбунтовался лейб-гвардии Волынский запасной полк, к нему присоединились и запасники-преображенцы, один офицер убит. А затем последовал вызов в градоначальство, на угол Адмиралтейского проспекта и Гороховой, где командующий Петроградским военным округом генерал-лейтенант С. С. Хабалов [475]кратко обрисовал Кутепову положение в столице и поставил перед ним задачу: во главе карательного отряда ликвидировать беспорядки. Кутепов обратил внимание, что генерал буквально стучит зубами от волнения. Остальные присутствующие, в их числе градоначальник генерал-майор А. П. Балк [476]и и. д. начальника штаба округа генерал-майор М. И. Тяжельников [477], тоже смотрели на Кутепова умоляюще, как на последнюю надежду. И, возможно, именно в эту минуту Александр Павлович осознал, что самая последняя надежда что-то остановить, повернуть вспять, спасти не только столицу, но и всю страну действительно возложена на него.