Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

– В тот же день ополченцы сбили два вертолёта, шедших в атаку.

– Да, это я и снимал видео, как вылетает ракета. Я до этого несколько дней находился там. В маске, хожу туда-сюда, автомат с подствольником; люди думали, что я – типа подкрепление. На самом деле я ждал, когда прилетят вертолёты, чтобы подать команду. Чтобы те люди, которые сидят в засаде, подготовились и «сдули» вертолёты. Благо 25-ю бригаду ВСУ мы тогда уже разоружили, и у нас всё было.

…Так начиналась война. Вернее сказать: так началась.

У нас, конечно, спросят: зачем всё-таки ваш Моторола туда приехал. Это уже вторичный вопрос. Он приехал с определёнными намерениями. Но убивать всё равно начала первой – та сторона. Факт.

Мы перевели разговор на другие темы, вернулась уложившая ребёнка Лена, но к беседе не подключалась, а занялась своими женскими делами, спокойная и сосредоточенная.

Арсен вдруг сказал: а давай я тебе своими стихами похвастаюсь?

Это был совершенно неожиданный поворот, призна́юсь.

Я прочитал в его телефоне три текста, явно сделанные в расчёте на читку под бит. Я даже не успел озадачиться: а вдруг они плохие, и придётся как-то слишком обтекаемо говорить по этому поводу.

То, что Моторола пытался рифмовать, – удавалось не всегда; зато в этих текстах было то, чего так не хватает русскому рэпу: полное отсутствие понтов и абсолютная ответственность человека за всякое сказанное им слово. Никакой нарочитости, никакой «литературы» – а вместо этого афористичность и, да, та самая метафизика тревожного бытия, которую у нас многие пытаются «доиграть», «докрутить» ложной трагичностью – за душой не имея ничего, что может эту трагику подтвердить.

А Моторола, конечно, имел.

Признаться, я был удивлён: одно дело – боевой командир, остроумный парень, народный герой, а другое дело… вот это всё.

– В самолёте скукота была, нечем было заняться, – пояснил он.

– Может получиться дельный рэпчик, – сказал я, чтоб не рассыпаться в комплиментах.

– До рэпчика мне ещё как пешком до Помпеи, – откликнулся Арсен. – Ну, не, может, в этом году что-нибудь получится летом. С Ромой что-нибудь зачитаю.

– С Рэм Диггой?!

– Да.

– Это очень было бы славно, – сказал я.

Вернул Мотороле его телефон: я в них не разбираюсь, но, кажется, это был очень навороченный по тем временам аппарат.

– Швед – офицер, работавший на СБУ, в плен попавший под Славянском, – мне подарил, – пояснил Моторола. – Ему потом долго всякие письма приходили на английском, типа «как дела?» Я в ответ пишу: «Он умер».

(Это Мотор шутил. Ничего с этим шведом не случилось).

Через минуту мы всё равно вернулись в нашем разговоре к войне.

– Днепропетровская область, Запорожье, Харьковская область – почему там нет сопротивления? – риторически спрашивал Моторола. – Потому что там нет оружия. Нет подвоза боеприпасов, подвоза личного состава, подвоза обеспечения. Как только появится небольшой центрподвоз – просто если мы выйдем к административным границам – те регионы сразу же загорятся. Вот мы все говорим «Донбасс, Донбасс» – а это, на самом деле, часть Запорожской области, часть Днепропетровской области, часть Ростовской даже области, Луганск, по-моему, даже небольшая часть Харьковской области – всё это Донбасс. Донбасс – это большой угольный бассейн. Сейчас идёт долгая, нудная политическая полемика… Надо сделать так, чтобы здесь в итоге не получилось так, как в Приднестровье. Потому что там ситуация очень сложная…

Моторола начал говорить с чуть заметным раздражением, перестав улыбаться.

– Очень много здесь тех, кого мы называем – терпильные войска. Вот они стоят на переднем крае. Вот их долбит артиллерия, их убивают, а они терпят. Они не стреляют – не потому, что им не разрешают. Они не стреляют, потому что в ответку им начинают стрелять. Они выстрелят из автомата или пулемёта, а в ответку по ним из миномёта могут долбануть, или из АГСа. Могут ранить или убить. Поэтому лучше сидеть спокойно, вместо того, чтобы хотя бы метр с каждой позиции в сторону противника прорыть. Шахтёры же! За два года войны можно было уже за Авдеевку вылезти целой бригадой. В Сирии за год понарыли тоннелей, они по туннелям на БМП ездили между домами. Почему? Потому что они воюют. Потому что у них там есть какая-то своя идея. А здесь люди начинают терять в окопах идею. У них нет какой-то конкретной цели, у них всё призрачно, размыто. Два года на одном и том же месте стоят и ещё назад умудряются отходить. И это меня очень нервирует, когда люди оставляют позиции. Я человек, который за всё время боевых действий выходил только со Славянска – и то потому лишь, что никто ничего не объяснил тогда. Мне это тяжело понять…

«Серой зоны» у нас вообще нет почти. А ведь «серая зона» чётко прописана в Минских соглашениях. Войска, которые заходят в «серую зону», могут быть уничтожены без нарушения минских соглашений. Они должны быть выдавлены. Вытеснены оттуда. Военнослужащий на расстояние какое-то определённое появляется – ближе 500 метров – его можно уничтожить. Никаких проблем нет. А они спокойно ездят. Вот посадка, они в соседнюю на танке едут. Почему?

Естественно, я молчал.

– Некоторые люди вообще не могут понять, что я тут делаю, – говорил он. – Всегда есть возможность выйти отсюда. Мне не нужно пиариться. Я буду вязать носки – я умею вязать носки – и продавать их за нормальные деньги. «Носки от Моторолы». И буду жить нормально…

Но пока самое главное – чтобы враг не зашёл в Донецк. А он фактически в Донецке. Пески – это посёлок Донецка. Красногоровка – это окраина Донецка. На окраине Донецка стоят войска, очень много бронетехники, всё есть. Нам надо выстоять здесь и сейчас.

Мы попрощались, договорились встретиться.

На следующее утро я мог бы с ним поехать в донецкую больничку на перевязку, покурить там во дворике, подождать его. Но поехал по другим делам.

Он позвонил сам, сказал:

– У меня всё нормально. Сейчас пойдут новости, но имей в виду: у меня всё нормально, – и смеётся.

– Хорошо, Арсен, принято, – ответил я, понимая: только что случилось нечто нехорошее.

Открыл новости: ну, да, как обычно – украинские блогеры уже успели написать, что Моторолу убили, наши медиа сообщили, что на него во дворе больницы было совершено очередное покушение. Под машину подложили фугас – разлёт осколков был такой, что перебить могло десятки людей. Чудом никого не оказалось рядом.

С Моторолой были: беременная жена, ребёнок, охранник Гога – Евгений Гогиашвили.

«Кому нужен этот ваш Моторола», – узнав о том, что Мотор снова выжил, написал очередной огорчённый топовый замайданный блогер.

Да никому, конечно. Поэтому вы о нём писали каждый день.