Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

– Да. А вот те ребята, взрослые мужчины, которые шумели, что они за Родину, сидят ровно в Славянске, хотя поначалу яро поддерживали ополчение. Сейчас они мысленно шлют нам приветы: мы с вами, ждём, когда вы придёте. Первое время, наверное, месяца два-три, когда мы вышли со Славянска в Донецк, я практически со всеми бывшими друзьями разругался и перестал с ними общаться, потому что каждый день спрашивали: «Когда вы вернётесь? Когда всё это закончится?». А что, говорю, ты для этого сделал, чтобы это закончилось? Ну вот, говорит, понимаешь, у меня тут семья, работа. Понимаешь, братан, говорю, у меня тоже была семья, работа…

– Когда ты с Мотором познакомился?

– В апреле, перед Пасхой. Вот с той самой кровавой Пасхи мы знакомы… Я стоял на блокпосту. Они тогда вооружённые были, мы с дубинками.

– То есть ты в ополчение пошёл ещё до знакомства с Мотором?

– Да, я же пообещал самому себе: если у нас начнётся движение, я встану на защиту города. Оружия поначалу не давали: мол, ты юный, давай сюда паспорт, чтобы ты с оружием никуда не сбежал… Короче, разные причины называли, но мы помогали как могли. И потом мы познакомились…

– При каких обстоятельствах?

– Тогда на ночь усиливали блокпосты: пришли данные, что должен начаться прорыв ВСУ. И они приехали к нам на блокпост, ночь с нами пробыли. Он нам помог достроить наш блокпост, правильно сконструировать, чтобы при случае атаки не сразу всех задвухсотили, а со временем, ха… И показал, как обращаться с оружием. Только под утро я увидел его лицо: все они были в балаклавах до утра. Рассказывал за Харьков. Там ещё был человек с позывным «Харьков». Они рассказывали, как боролись с «Правым сектором»: без оружия, цепями. Мотор рассказывал, как ходил на разведку мимо «Правого сектора» – на лошади. Проскакал мимо – его приметили – вовремя ушёл.

– А я и не помню такой истории.

– Было, было. Много чего такого рассказывал. Потом они уехали и связь с ним пропала. Следом 2 мая: был жаркий бой; потом бой 5 мая. Мы с товарищем переживали, жив он или нет. Пообщаться с ним ещё хотели. А у меня тогда был пикап – «Москвич» 2141 АЗЛК, открытая крыша. Насколько я помню, 6 мая, Мотор выходил из бывшего здания СБУ – и мы его увидели, узнали. Он сначала заметил машину, подошёл, спросил, где владелец. Я, говорю, владелец. Как дела, спросил его. Он говорит: ну как – война – жарко, потери есть. И смотрит, что я по гражданке одет, грязный весь, в рабочей, скажем так, одежде. А что ты, говорит, типа, не с оружием? – тогда же вроде как хотел? Я говорю, что да, Мотор, хотел, но никто не берёт. Он говорит: а пойдём ко мне, у тебя машина есть, поставим тебе ДШК – и будем воевать. Я не против, отвечаю. Он говорит: «Смотри, до вечера подумай, потому что обратного пути уже не будет. Взвесь все “за” и “против”, и вечером я тебя жду на воротах».

Я поехал домой. Особо и не думал. Заехал к отцу. Всё, говорю, я поехал на фронт. Он сначала думал, что я шучу. Нет, говорю, не шучу. Собрал вещи – я с девушкой жил тогда, – ей тоже сказал, что так и так, езжай к родителям, я на войну.

Тогда, возможно, я не отдавал себе отчёта, насколько это будет всё серьёзно. Все думали, что получится крымский вариант: надеялись, ждали, хотели. Но вышло иначе.

Отец спрашивает: можно, я поговорю с Моторолой? – и поехал со мной. Попросил Мотора оберегать меня. И всё: отец домой, а я в расположение. Он меня с ребятами познакомил, сразу показал видео: бой 5 мая, когда заправка в Семёновке взорвалась, фуры сгорели, «укропы» машины расстреливали. На видео он перебегал дорогу и по нему реально стреляли трассера. «Полный асфальт трассеров, а я бегу», – рассказывал.

8 мая, на следующий день, я готовил машину. 9 мая был парад и мы установили ДШК. У нас тогда было две машины. Вторая – «Джихад-Аутлендер», он уже весь простреленный катался.

Тогда боец с позывным Одесса был в подчинении Мотора. Из местных был я, и с нами – Кирпич и Боцман. Кирпич всегда был с пулемётом, а Боцман был на подхвате с РПГ-7. То есть у нас всегда было в машине РПГ заряжено, и в случае чего он выскакивал и стрелял.

Стрелков ставил Мотору задачи определённого характера, и мы их выполняли.

Помню, ездили с ночником, у Мотора был «Циклоп»: он херовенький, конечно, – и вот мы без фар, без ничего перемещались во тьме. Когда на наши блокпосты подъезжали – там ребята разбегались. Ну, реально не понимали: подъезжает машина без фар, без нифига, пулемёт стоит и сидят бойцы заряженные. Мы думали тогда, что, если не укропы, то свои нас завалят с перепугу.

Нам дали ПТРС два расчета, потом АГС-17. Мы выезжали на определенное направление и наносили врагу урон.

По мере того, как численность у нас нарастала, Мотора сделали командиром группы.

Потом был штурм Семёновки. Мы тогда всю ночь катали по городу туда-сюда-обратно, решая разные задачи. У меня был кроссовый мотоцикл. Я на нём на разведку ездил. Раз съездил, доложил – нанесли огневое поражение, два, доложил – нанесли огневое поражение, на третий сказал, что больше не поеду, потому что я им примелькался.

Потом мотоцикл перекрасили, и Мотор его отдал, – в Славянске была «Нона», и корректировщикам с «Ноны» мотоцикл был нужнее.

Пока мы разговаривали, нас несколько раз прерывали входящие по тем или иным делам бойцы и офицеры «Спарты». Это, скрывать не стану, впечатляло: заходят здоровые, лет по пятьдесят мужики, Воха спокойно отдаёт им команды, они уходят. То, что новому комбату «Спарты» всего 23 года, – сложно не оценить.

– Давай на минутку остановимся, Воха, – попросил я. – А у тебя что, какой-то интерес к военному делу был изначально? Ты что-то в этом понимал?

– Знаешь, самое интересное – я не хотел служить в армии. После 11 класса я поступал в Славянский пединститут и сразу не поступил. Пришёл в военкомат, мне говорят: пошли служить! Я говорю – да ну… На тот момент у меня была работа, были финансы, то есть я себя нормально чувствовал. Во второй раз поступил в техникум. Но я там толком не учился, заочно числился, иногда приходил. И вот мне опять говорят – пошли служить. Я говорю: не, я учусь. Они говорят – ладно. И на третий год – это как раз 2014 год – меня должны были вызвать в военкомат. Как раз апрель месяц, мне приходили повестки домой, но я не хотел в украинскую армию: а что там делать? У меня товарищи служили год, и то из этого года – полгода были дома. Поэтому я не видел ничего в этом интересного.

Я Мотору сразу сказал, что не хотел служить, а тут вот что – война.

Это сейчас – подготовка, слаженные инструктора, а тогда приходилось реально учиться на ходу.

Помню, жители пожаловались то ли на снайперов, то ли ещё на кого – они не понимали, конечно. И мы пошли вчетвером – я, Мотор, Кирпич и Боцман – на разведку. Нас встретили огнём, получилась разведка боем. Тем самым они спалили свои позиции, и мы их уже потом… кошмарили, скажем так. Тогда первый раз я стрелял с подствола. Я не понимал, куда стрелял. Но потом, со временем, мы всему научились.