Дэвид Финкель - Хорошие солдаты

На помощь пришли готовые ко всему американцы. У санитара, подчиненного Рамиресу, была прохладная вода и портативный комплект для внутривенного введения растворов. Пока он разматывал пластиковую трубку и готовил комплект, упавший в обморок иракец наблюдал за ним полуоткрытыми глазами. Когда санитар вставил иглу, иракец уже пытался сесть.

— Я в норме, — произнес он слабым голосом.

— Выглядишь плохо, — возразил Абдул Хайтам.

— Нет, со мной все хорошо, я правду говорю, — настаивал танкист.

— Боишься, что ли? — спросил Хайтам и начал смеяться.

Тут засмеялись все, кроме самого танкиста, и люди начали отходить, пока рядом не остался только американский санитар.

— Шукран, — поблагодарил его иракец, попив прохладной воды, и затем, сохраняя достоинство в той мере, в какой его мог сохранять слишком пожилой и тучный солдат, он поднялся на ноги, кое-как побрел от зрительских мест к припаркованному грузовичку, влез в кабину, захлопнул дверь, закрыл глаза и тяжело опустился вперед, на приборный щиток.

Похоже, опять вырубился.

— Чтоб его, — выругался, увидев это, санитар, и, пока другие уходили с Хайтамом, чье блестящее кольцо то ли значило что-то, то ли нет, американец побежал оказывать дальнейшую помощь.

Стратегия помощи, взятая на вооружение Козларичем, предполагала, помимо дружбы с Касимом, бесчисленные встречи с иракскими должностными лицами — встречи, к которым он относился так, словно от них зависел исход всей войны. Если иракцы подавали на стол бараньи мозги, он протягивал руку к черепу и съедал горсть бараньих мозгов. Если они хотели говорить об утилизации мусора, он говорил с ними об утилизации мусора, пока даже их не утомлял своим энтузиазмом.

— Мы в Америке не вываливаем мусор на улицу, — сказал он на одной из встреч с Эсамом аль-Тимими, управляющим городскими службами этой части Багдада. — У нас есть мусорные контейнеры, приезжает мусорщик на мусоровозе, выгружает мусор из контейнера в машину и увозит. — Он подождал, пока перевели. Изысканно украшенный стол, за которым сидел Тимими, оживляли искусственные красные цветы и виноградные листья. На стене висели сломанные часы с кукушкой. — Почему бы и здесь так не сделать? — спросил Козларич.

Тимими наклонился вперед.

— Мы не можем равняться с Америкой, — сказал он.

Козларич начал было отвечать, но Тимими перебил его.

— Я вам приведу пример, — сказал он и пустился в воспоминания о событиях, которые произошли несколько лет назад, еще при Саддаме Хусейне, когда испанцы решили очистить от мусора Садр-Сити. Наняли подрядчиков, дав им право продавать все ценное, что будут находить в мусоре, а деньги оставлять себе. И все могло бы получиться, сказал Тимими, если бы не дети Садр-Сити, которые добирались до мусора первыми. — Я видел детей с черными руками. Казалось, это у них такие рукава. Но это была грязь. Они все пускали в оборот, даже пластик внутри медицинских сумок. Вот вам пример. У нас очень трудная жизнь.

— Так что же, мистер Тимими, — гнул свое Козларич. — Почему бы нам не закупить большие контейнеры, чтобы люди бросали в них мусор?

В ответ Тимими рассказал еще одну историю: было время, когда в городе имелись большие контейнеры, чтобы люди бросали в них мусор, но проблема, по его словам, состояла в том, что традиционно мусор выносят дети, а им часто не хватало роста, чтобы вывалить мусор в высокий контейнер.

— Поэтому они вываливали его на улицу рядом с контейнером.

— Если так, — не сдавался Козларич, — то давайте закупим пластиковые контейнеры удобного размера.

На это Тимими ответил очередной былью: людям раздали пластиковые контейнеры для воды, но они попеременно держали в них воду и бензин и начали от этого болеть.

— Образованные люди — они понимают. Но жителей Девятого Нисана попробуй чему-нибудь научи, — сказал он.

Тогда Козларич предложил ставить большие мусорные контейнеры не у жилых домов, а у школ:

— Так мы научим детей выбрасывать мусор в контейнеры.

Тимими подумал и, несмотря на то что очень многие школы были разграблены и не работали, сказал:

— Согласен!

Это была выдающаяся встреча.

Чаще, однако, встречи походили на ту, что была у Козларича с одним шейхом, который начал со слов:

— Я хотел встретиться с вами, чтобы выразить вам благодарность. Я хочу быть тем вождем, который принесет мир в наши края.

А потом он сказал, что для этого ему нужны деньги и автомобиль.

Кроме того, новый пистолет.

И патроны в придачу.

— В этой стране каждый что-то хочет получить, — сказал Козларич перед встречей, предвидя, как она пройдет. — Где мой новый телефон? Где это? Где то? Когда Америка даст нам краску? Стены? Электричество? Где телевидение? Где, где, где? — Это общество попрошаек, — продолжил он, но затем немного остыл. Он ведь не закрывал глаз на то, каким плохим стало общее положение из-за разрушительного первого периода войны, и, в отличие от большинства солдат, он достаточно прочел об Ираке и исламе, чтобы иметь по крайней мере базовое представление о людях, среди которых оказался. — В целом ислам считается мирной религией, а джихад, как считается, — это внутренняя борьба человека за то, чтобы стать как можно лучше, — сказал он. — Это я к тому, что иракцы в целом не террористы. Они хорошие люди.

Но о том, что означает этот эпитет — «хорошие», — Козларич имел довольно-таки смутное представление, особенно применительно к тем иракцам, с которыми имел дело. Взять, к примеру, этого шейха: в какой-то момент Козларич пригрозил ему тюрьмой за возможную связь с ячейкой, занимавшейся СВУ, но потом простил, получив от него обещание информировать американцев о происходящем в Камалии и помогать контролировать ситуацию. Ну так что — хороший человек этот шейх или плохой? Член повстанческой группировки или полезный информатор? Наверняка Козларич знал только, что заключил сомнительную сделку с человеком, который носит массивные золотые часы и кольцо с бирюзой на мизинце, курит сигареты из Майами, зажигает их зажигалкой с мигающими красными и синими огоньками, выдувает дым этих сигарет Козларичу в лицо и при этом просит денег, оружие, патроны, новый сотовый телефон и автомобиль, а Козларича называет «мой дорогой подполковник К.».

Иногда он называл его «мукаддам К.», и далеко не он один. Мукаддам — арабский эквивалент подполковника. После того как в феврале Козларич прибыл в Ирак, его начали так называть довольно быстро, и это ему так понравилось, что в ответ, демонстрируя уважение, он стал употреблять арабские фразы.

Он научился говорить: хабиби, что означает «дорогой друг».

Он научился говорить: шаку маку (что нового?), шукран ли суаляк (спасибо за вопрос) и сафия дафия (солнечно, тепло).