Дэвид Финкель - Хорошие солдаты

Телефонный звонок раздался раньше, чем он ожидал.

— Ясно, — сказал он. — Ясно. Хорошо. Хорошо.

Он дал отбой. Ривз был в госпитале и на пути в хирургическое отделение. Новая информация будет, когда его прооперируют.

Потом еще один звонок, опять слишком ранний.

Он умер.

Снаружи Брент Каммингз исследовал «хамви» Ривза, пытаясь понять траекторию СФЗ и испытывая легкую тошноту от остаточного запаха горелых волос. Новость ему сообщил один из санитаров. «Ну как?» — спросил Каммингз. «Мы потеряли его, сэр», — ответил санитар. «Ясно, спасибо», — сказал Каммингз и чуть погодя, когда внезапно подступили слезы, пошел к ближайшему зданию и стал бить по стене кулаками и пинать ее ногами.

А внутри Козларич сидел один в своем кабинете, читал только что пришедшее электронное письмо и думал, как отвечать. Письмо, адресованное ему, «Рейнджеру-6», начиналось так: «Благодарю Вас за сегодняшний прием и за картину событий в Новом Багдаде. Многие Ваши инициативы — такие, как обеспечение безопасности бензозаправочных станций, создание собственной объединенной ячейки и оптимизация анализа и контроля данных, — судя по всему, работают, и работают хорошо. Вы идете вперед быстрыми темпами, и я очень горжусь пехотным батальоном 2-16».

Поздним вечером, когда очередной взвод начал узнавать, что такое бессонница, когда в Соединенных Штатах мать новорожденного младенца все еще ждала звонка, Козларич написал генералу Петреусу ответ.

«Мы были очень рады», — начал он, затем назвал приезд Петреуса «безусловно, главным событием нашего пребывания здесь к настоящему времени», а после этого задумался, как продолжать.

Слишком много разных способов описать эту войну — вот в чем загвоздка.

Конгрессу понадобилось два дня слушаний.

Протестующим понадобилась «лежачая акция».

Джорджу У. Бушу понадобилось всего три слова: «Мы даем жару».

Козларич обошелся двумя. «К несчастью», — напечатал он, начиная следующую фразу, и правда этих слов подвела черту под плохим днем.

За сентябрь в ходе боевых действий погибло сорок три американских военных. Общее число смертей за месяц составило шестьдесят шесть, то есть в среднем чуть больше двух человек в день, но, поскольку в Белом доме вычли те смертельные случаи, что в пресс-релизах Пентагона шли под рубриками «небоевые потери вследствие дорожно-транспортных происшествий», «небоевые потери вследствие несчастных случаев», «небоевые потери вследствие травм и ранений», «небоевые потери вследствие болезней» и «небоевые потери вследствие различных инцидентов», полученная цифра действительно была наименьшей с июля 2006 года.

Сорок три человека на весь Ирак — и пятеро были из батальона 2-16.

Ривз был четвертым, а через неделю, почти минута в минуту, СФЗ попал в «хамви», где ехал тридцатисемилетний сержант первого класса Джеймс Достер.

— Не выживет. Как с Ривзом, такая же херня, — сказал Козларич после того, как увидел его в медпункте, еле живого. Как Ривз, Достер сидел на правом переднем сиденье; как Ривзу, ему оторвало нижнюю часть левой ноги и раздробило таз; как Ривза, его вертолетом отправили в госпиталь, и там он умер от потери крови.

— Одно и то же блядство. Вечно одно и то же, — проговорил Козларич, ожидая сообщения, а когда оно пришло, просто сказал: — Твою мать.

Одиннадцать погибших на этот момент. Сорок четыре раненых. Огнестрельные. Ожоги. Осколки. Кто-то лишился кисти, кто-то руки, кто-то ноги, кто-то глаза. Лопнувшие барабанные перепонки, искромсанный пах, разорванные мышцы, перерезанные нервы. Одного ранило в живот, когда он ждал на ПОБ очереди позвонить по платному телефону и рядом упала ракета. Ракеты, мины, реактивные гранаты, снайперский огонь, СФЗ.

— Ну, всех нас они убить не смогут, — сказал Козларич, готовясь позвонить очередной вдове этой войны, которая жила с двумя маленькими дочками в Канзасе на улице Либерти-Серкл, а когда разговор был окончен, он повесил голову: — Наверно, это была самая печальная из женщин, с какими я говорил в жизни.

Порой Козларич и Каммингз недоумевали: что именно иракцы в них ненавидят? Что они такого делают помимо того, что стараются поддерживать безопасность на некоторых населенных иракцами участках? Что вселяет в людей желание убивать американцев за то, что они раздают жителям сладости и футбольные мячи, доставляют им цистерны с питьевой водой, сооружают для них канализацию, наводят порядок на бензозаправочных станциях и при этом никогда не ведут себя агрессивно, если только не преследуют убийц?

— Я им предлагаю мир и жизнь без дерьма, а они хотят со мной драться? Ладно. Пускай живут в дерьме, — раздраженно бросил однажды Каммингз посреди жаркого разговора с Козларичем на эту тему.

— Все дело в том, что это такие неблагодарные засранцы, каких свет не видал, — сказал Козларич и затем, как делал уже восемь месяцев пять-шесть раз в неделю, сел в «хамви» и поехал на очередную встречу с местными политическими лидерами.

На повороте с маршрута «Плутон» в его машину опять чуть не попал СФЗ. На этот раз взрыв прогремел, когда проехал первый «хамви» колонны. Двоих солдат ранило осколками. Главный снаряд, однако, пролетел мимо. В тот день Козларич не приехал на запланированную встречу, но во время следующей его терпение почти что лопнуло.

Вот они сидят, ждут его: всё те же персонажи, с какими он возится без малого восемь месяцев, люди, готовые пообещать что угодно и ничего не исполняющие, люди, которые хотят всего на свете и постоянно на что-нибудь жалуются.

В очередной раз по кругу:

Школы не отремонтированы.

Обещанные вами генераторы не прибыли.

Забор, который вы строите вдоль маршрута «Плутон», выглядит уродливо.

«Этот забор — защитный забор, — подумал про себя Козларич, — и строим мы его потому, что на маршруте „Плутон“ вы пытаетесь нас убивать».

До сих пор большую часть дня нет электричества.

Канализация так и не сделана, зима на носу, в Камалии творится черт знает что.

Нам нужно, чтобы вы покрасили мечеть.

«Почему бы вам самим, — подумал Козларич, — не покрасить мечеть?»

Мы ничего не получаем от американцев.

«А пошли бы вы…» — подумал он про себя, но на этот раз высказался вслух.